Нежное укрощение ярости
Шрифт:
Я села за стол в комнате, за которым до моего прихода сидел Игорь, и открыла ноутбук. Экран проснулся. Браузер Игорь не закрыл.
Конечно же, галерея телок. Бесконечные Любы с моей работы. Одну не отличить от другой.
И тут меня дёрнуло изнутри, словно сердце за нитку, больно так. Мне не быть как они, тугие, жаркие, масляные.
Умом я понимала, это всего лишь куклы, тело без содержания, но я точно знала: такую куклу с гладкой, сверкающей от хайлатера кожей Игорь никогда бы не попросил разделить
Он бы занял, украл, ходил бы пешком, лишь бы угодить такой, лишь бы она не подумала, что у него недостаточно денег, чтобы ублажать её прихоти.
Но я была той, у которой можно было занимать денег, о ком можно было не заботиться. Я жалкая. Я смотрела на этих сверкающих барби и чувствовала себя уродиной, не женщиной, и дело было не во внешности.
Я всматривалась в их почти неразличимые тела и лица, на которых светилась непоколебимая уверенность в своём праве на внимание, на поклонение, безумное желание и обожание.
Они вбирали в себя все мужское внимание, оставляя другим женщинам жалкие крупицы.
Боже мой, какая там душа, кто на неё взглянет, одетую в футболку или свитер? Зачем вообще женщине душа, были бы сиськи поувесистей, да корма потяжелее, ну и взгляд чтобы обещал любые непотребства.
Я почистила историю браузера, закрыла крышку. Я совершенная противоположность им. Словно и не женщина.
Я подумала было об этом Яре, но тут же выкинула из головы — такая, как я, не способна увлечь даже Игоря, а Яр куда как значительнее и мужественнее Игоря.
У него, наверное, толпы кукол, в души которых им незачем вглядываться.
Я погасила в квартире свет и улеглась в постель. Машинально провела рукой по месту, где спал Игорь. Кровать казалась такой большой и холодной. В квартире было тепло, но я почему-то никак не могла согреться.
Я завернулась в одеяло словно в кокон. «Точно гусеница, — подумала я. — Пускай гусеница, завтра из этого кокона вылупится прекрасная бабочка — махаон», — решила я и все-таки заплакала. Не знаю отчего.
Может от того, что кровать слишком большая. Может, потому что не так уж уютно в этом коконе. А, может, не до конца ещё заполнила меня злость.
И значит — я ещё жива, жива душевно и морально. Не так-то просто меня прикончить. Не так-то просто!
Глава 10. Опасное сближение
Утром вместо прекрасного махаона из кокона вылупилась бледная, лохматая, опухшая моль с красными глазами.
Будильник я успешно выключила спросонья и очень медленно моргнула — на целый час. Проспала!
Быстро умылась, почистила зубы, соорудила на голове какую-то загогулину, махнула на ресницы немного туши, на скулы и нос хайлайтер.
Содрала корочку с пореза от ножниц и замазала консилером. Моль в зеркале смотрела на меня
Я залезла в любимые голубые джинсы, напялила бежевый свитер на голое тело и выскочила из квартиры.
В лифте глянула в зеркало. Обнаружила, что надела свитер наизнанку. Тут же сняла, вывернула и надела нормально. Забавно получилось бы, если бы кабина остановилась, и кто-нибудь вошёл.
Выбежала из подъезда. Слишком жарко! Уже с утра солнце разогревало город так, словно стояло в зените. А ещё вчера лил ледяной дождь. Обратно! Лифт. Этаж. Дверь.
Скинула кроссовки, рванула в комнату, зацепилась за шнур от Игорева телевизора и грохнулась на пол.
На коленках заползла в комнату. Сунула нос в шкаф. В комод. Свитера, рубашки, сегодня вся одежда была не та, я стояла, наверное, минут десять перед шкафом, не взирая на то, что дико опаздываю, и перебирала одежду.
Вся одежда казалась мне безликой, а чего я хотела? Не знаю-не знаю, а-а-а. Кто я, какая я, какая одежда должна меня отражать, почему мне вдруг разонравились мои вещи, зачем мой мозг задает столько ненужных прямо сейчас вопросов, я же опаздываю.
«Заткнись», — сказала я сама себе, схватила белую футболку, лифчик, на ходу напялила на себя.
Выбежала в коридор, снова споткнулась об шнур телевизора.
«Сволочь, змея подколодная», — зашипела я на шнур от телевизора в прихожей.
Когда ворвалась в холл творческой студии, меня встретила Люба и недовольная Любочкина гримаса, не могу понять, это обычная гримаса или сегодня особенная.
— Где тебя носит? Сегодня экскурсия. Автобус вот-вот приедет! — затараторила Люба.
— Какая экскурсия? Зачем экскурсия? Когда? — отстрелялась я в ответ.
— Сейчас, блин, ну ты чего вечно в альтернативных реальностях обитаешь, спустись на землю, алё. Дети с родителями уже ждут. Вы едете на ферму с животными, будете делать эскизы, а на следующем занятии рисуете ламу — ты же сама с директором утверждала план на лето. Ну, вспоминай давай, экскурсия на ферму, где их разводят, мы на прошлой неделе с тобой говорили об этом, ты ещё обрадовалась. Чему там радоваться? Топать по грязи и нюхать вонь. Особенно в такую жару. Хотя оделась ты в самый раз для фермы, — подколола меня Люба.
У Любы я выяснила, что на экскурсию детей должны сопровождать родители или родственники, что облегчало задачу.
Пока я разбиралась с Игорем, пока опаздывала с утра, я забыла о Яре, о маленьком Марате, о погибшей жене и матери, а сейчас на меня с новой силой хлынуло ощущение своей вины перед ним, перед ними обоими.
— Все, автобус приехал, — сообщила Люба, прервав мои внутренние метания.
Я вышла с другой стороны двора дома, где располагалась студия. Здесь уже носились дети. Тут же ждали родители.