Нежное укрощение ярости
Шрифт:
— И не поспоришь.
С Любой сложно было не согласиться. Я вдруг подумала, на что ловлю я и, кто на такое клюнет. Но мне сразу стало понятно, что никого не ловлю, никогда не ловила.
— Помнишь я тебе говорила, что ну ее нафиг эту любовь? — она не дала мне ответить и ответила сама. — Так вот и здесь я тоже дура! Как можно говорить, что нафиг любовь, если в глубине души только любви-то этой и ждешь?
— Не знаю, что сказать, по-моему, ты окончательно запуталась, — подытожила я.
— Запуталась,
— Ну, давай я попробую распутать. Иногда проще разобраться, когда услышишь о себе со стороны. Правда, если тот, кто говорит о тебе, не преследует никаких целей, — предложила я.
— Это как?
— Никто никогда не говорит человеку о нем самом, только чтобы сказать, всегда говорят только, чтобы произвести эффект или оказать влияние, — попыталась я объяснить.
— Та-а-ак, — протянула Люба, — И?
— А мне не хочется ни того, ни другого, так что — слушай.
Люба навострила ушки.
— Ты всегда жила по принципу, что у тебя будет достаточно времени, чтобы полюбить мужчину, если прежде он полюбит тебя. Или, как ты говоришь: «клюнет на внешность и секс». Только под «клюнет» ты подразумевала — полюбит. Хоть и не отдавала себе в этом отчета.
— Ого, ты загнула, — Люба смотрела на меня с удивлением.
— Но ты, видимо, не представляла, а что именно из этого должно получиться в конечном итоге, — продолжила я.
— Как это? — спросила Люба.
— Ну, смотри, вот, допустим, все у тебя получилось так, как ты хотела. И какой итог, как ты поймешь, что все удалось? Будешь ты иметь все, что хотела, в материальном смысле, это да, достигнешь желаемого статуса в обществе. Хорошо. Но, что ты будешь при всем этом чувствовать? Чего на самом деле ты хочешь?
Люба крепко задумалась, и я поняла, что попала в точку. Я вела Любу к тому, чтобы она попыталась для себя сформулировать, что для неё счастье, и будет ли она на самом деле счастлива, если ее план, которому она все время следовала — удастся.
— Ты говоришь о счастье? — догадалась Люба.
— Да.
— Я всегда старалась следовать здравому смыслу, и думала, что только так и можно стать счастливой.
— А теперь действуй наоборот, если поймешь, что на самом деле всегда только счастья и хотела, — сказала я.
— И как наоборот? — Люба глянула на меня словно ребенок, которому сейчас подарят самую желанную игрушку.
— Пренебрежение здравым смыслом — верный путь к счастью, — ответила я.
— Как хорошо ты сказала, — Люба задумалась.
— Это не я, это Джейн Остин сказала в книге — «Гордость и предубеждение».
— Надо почитать, — подвела итог Люба.
— Надо, — согласилась я с ней.
Согласилась и тут же потеряла интерес к Любиной проблеме. На меня вдруг навалились мои проблемы, когда я вспомнила про Джейн Остин.
Книга,
Я припомнила, что Яр сам выбирал эти вещи, так он сказал. Сам подобрал мне букет. Он не пытался сделать так, чтобы я по его желанию превратилась в куклу, как хотел, например, Игорь.
Нет, Яр хотел чего-то другого. Но чего? Я понимала, что как только найду ответ, во мне что-то успокоится, уляжется тревожность и, может быть…
— Знаешь, что я все-таки решила, — прервала мои размышления Люба. — Все-таки я дура, — сказала она и рассмеялась в голос.
— Опять двадцать пять, да почему блин? — фыркнула я.
— Потому что самое простое объяснение самое верное, то же кто-то из умников сказал.
Меня будто током шибануло. Точно! Самое простое объяснение — самое верное. И объяснение чемодана настолько простое, что и сама расхохоталась. Яр и вправду просто хотел, чтобы мне было комфортно на этом теплоходе. Как он и сказал в самом начале.
Люба, услышав, как я смеюсь, решила, что это я по поводу ее шутки. Она порывисто обняла меня. Я обняла ее в ответ.
Я была рада, что Люба хоть немного разобралась в себе. Все-таки удивительно, как пережитое потрясение может поставить мозги на место. Если они есть, конечно. Оказалось, что у Любы они есть, только она ими предпочитала не пользоваться до этого момента.
Была такой, чтобы казаться не тем человеком, которым являлась на самом деле. А нет ничего глупее, чем казаться, а не быть.
Но еще больше я была рада за себя. Спало напряжение последних дней. Я будто очнулась от какого-то наваждения, от чего-то, что стискивало мое сердце и душу.
И сейчас сердце задышало в унисон с душой. Я подумала о Яре. Как там этот зверюга? Еще рвет и мечет или уже успокоился? Может, нужно пойти успокоить его?
Я вспомнила его руки на своём теле, его жаркие поцелуи. По телу разлилась истома.
Я встала, чтобы отправиться в свою каюту, но Люба остановила меня:
— Марго, а можешь мне дать свои шмотки, выручишь?
— Ты про чемодан? Бери, конечно.
— Нет, я вот про то, в чем ты на теплоход поднялась.
Я подумала немного и согласилась. Я уже не злилась за Яра за чемодан и поэтому не была против того, чтобы носить то, что он для меня приготовил. Просто приняла его слова на веру, обнаружив для себя удивительное — иногда, то, что тебе говорят это правда.
Уже уходя, в дверях я столкнулась с одним из тех членов экипажа теплохода, что прибежал сюда, когда случилось происшествие с Любой. Это был симпатичный парень лет двадцати пяти. Черноволосый, со светлыми глазами и приятным голосом.