Нежнорогий возвращается в лес
Шрифт:
— Не гусь на льду! Не гусь на льду!
Истошно голосит ворона. Нарочно отстала от всех: проверить, что это забелело на реке. Теперь летит назад, к остальным воронам, несет им новость:
— Не гусь примерз! Не гусь примерз!
Завопила, загалдела вся воронья стая. Все изумлены, нет конца удивлению.
А человек пытается столкнуть на воду лодку. Вот незадача: и лодка припаяна льдом. Человек поднатужился, налег на нос лодки, расшатывает, качает ее. Наконец удалось отпихнуть
Бьется лебедь, трепещет. Но не выручат его крылья. Лебедь поник. Смотрит на человека. Тоска у птицы в глазах.
Человек спотыкается, скользит. Лебедь приник ко льду. Вода рядом бежит, журчит беззаботно. Ей все нипочем. У нее свой путь. Свои сроки. И ей все равно, началась или кончилась белая сказка…
Человек занес топор.
Острый металл вонзился в белый лед. Осторожно работает человек, боится задеть птицу. Чтобы не оборвалась белая сказка.
Вот лебедь и вынут изо льда.
Человек взял белую птицу и понес ее под мышкой, точно гуся. Лебедь вытянул шею, завертел головой.
— Не гуся несут! Не гуся несут!
Вороны разорались на всю округу. Кричат вдогонку человеку с птицей. Их не проведешь. А если воронье узнало, то и до остальных дойдет, как оно было.
Нелегко грести одной рукой. Но берег сам охотно бежит навстречу.
Хрустит у реки подхваченный морозцем наст. Ступает по нему человек с белой птицей в руках.
Идет и размышляет о белой сказке. Не кончается она, нет, не кончается.
— Папа, ты кого принес?
Тоненьким, нежным голоском, как у полевого жаворонка, спрашивает мальчуган с крыльца. Белая сказка для него только начинается.
— Птицу от облака несу.
— Упала или сама прилетела?
— Облака ее принесли и оставили нам.
— Ты видел, как несли?
— Видеть не видел, а знаю. От перьев веет высоким ветром.
— Не гуся несут! Не гуся несут!
Вороны еще не опознали, что за птица. Вот и кружат, беспокоятся, изнывают от любопытства.
Солнце уронило жаркий луч. Белой весенней птице. И человеку, своему давнему другу. Луч отыскал окно. И в доме у человека стало светлей.
— Вот оно как! Не всегда река к птице добра.
На перьях птицы — налипшие комочки льда. Надо хорошенько нагреть ладонь, чтобы легче отставали.
— Папа, а где он будет жить?
— Покамест в гусятнике. Отгородим закуток, пусть отдохнет, подкормится…
— А потом?
— Потом отпустим обратно, под облака.
— Зачем отпустим?
— Чтобы стали облака еще белее… Пусть несут весну.
— Разве
— Да, детка, облака. И голубые небесные мельницы, чьи крылья вертит ветер.
— Почему на небе мельницы голубые?
— Потому что весенний ветер голубой.
В хлеву тепло и никакой голубизны. Нет звезд, не блестит вода. Ни льда, ни белого снега. Тихо шуршит солома, есть в ней что-то от далекого лета.
— Было-было…
— Было-было…
— Шелестели-шумели, стояли-качались… ласкало солнышко, наливалось зернышко…
Вздыхает солома, не может нашуршаться. Что ни ночь, оживают в ней воспоминания.
— Одна судьба, — проскрипела старая гусыня. Крупная. Увесистая. По-лебединому белая.
— Никак, и тебе приспичило в облака? — вкрадчиво хихикнула в углу ласочка. Она собралась на ночную охоту.
— С какой стати в облака? — фыркнула гусыня. — Я другое говорю: у нас, и у этого белого гостя — лебедем его кличут — одинаково бело перо. Поклевали кой-чего и он, и мы, на одной соломе сидим. Зачем летать… Зачем суетиться… Одна судьба…
— Вдаль… Вдаль… Послушайте, как шепчутся звезды там, в вышине. Они говорят: весна… у женаступила…
Лебедь весь обратился в слух и расслышал, как шепчутся звезды.
— Какие там звезды — крыша над нами!
— Да, крыша, крыша!.. Отличная, прочная крыша. Тяжелая, толстая…
Загоготали, забеспокоились гуси, перекрикивают один другого. Старая гусыня умнее всех, она знает, что говорит. Жирная гусыня, она самая умная. Ого! Умнее нашей жирной еще поискать…
— Вдаль…
— Послушай, зачем тебе улетать? Подумай сам. Взвесь и прикинь. Мы — белы. И ты бел. Мы никуда не летаем и даже не хотим. Кто-кто, а уж мы знаем, что хорошо, что плохо. Зачем летать такому белому да большому, как мы?
— И облака белы, а высоко…
— Облака? Большое дело!.. — возмутилась в своем закутке свинья очень ценной и чистой породы, хотя в облаках она разбиралась немногим лучше любой худородной хрюшки.
— Н-да… облака… — большая гусыня вежливо умолкла.
А наутро сквозь запыленное оконце глянуло солнышко.
— Здравствуйте, я свечу и грею.
Появился человек — друг солнца. Взял лебедя и ушел.
— Уносит… Уносит… — запричитали, забеспокоились гуси.
Но жирная мудрая гусыня их осадила:
— Не гуся уносит, не гуся…
Высоко в синем небе тянется караван гусей. Летят серые дикие гуси.
— На север! На север! Вдаль…
Птицы летят на родину.
Человек отнес лебедя на реку. Он долго слушал, как тонко посвистывали могучие крылья. Пусть еще белее станут облака. Пусть не кончается белая сказка.