Нежные кузины
Шрифт:
Профессор был небольшого роста, гораздо ниже Клементины, и чем крепче он сжимал ее, тем сильнее ему не хватало воздуха, ибо его нос и рот оказались между пышных грудей актрисы. Когда Клементина разжала объятие, чуть не ставшее для него роковым, лицо его было одного цвета с тычинками орхидей.
— Не надо разглядывать эти цветы, профессор! Вы возбуждаетесь, вам это вредно!
Она быстро вышла из теплицы, а Гнус, припрыгивая и пыхтя, устремился за нею.
— Клементина! Клементина! Не уходите! Ах… Жестокая!
Весь день Жюльен молча украдкой бродил по дому. Он распахивал двери комнат и ванных. Дважды он поднимался на этаж, где жили слуги, и обследовал также и их комнаты. Он разрывался между темными похотливыми желаниями и угрызениями совести, жгучим стыдом оттого, что он в конце концов смешал Жюлиа, свою возлюбленную, с непристойными мечтами и поступками. За обедом, который Матильда подавала в целомудренно застегнутом, накрепко зашитом черном платье, он не смел поднять глаз на кузину. Профессор больше не заговаривал ни о своих опытах, ни об оргиастической энергии, у Клементины вид был угрюмый, Шарль все время нежно сжимал руку Клер, а Жюлиа даже не взглянула на счастливого жениха. Казалось, она дуется на всех, и Жюльен за целый день не решился подойти к ней, боясь, как бы сладострастные грезы, обуревавшие его ночью, не отразились в его взгляде.
После обеда Пуна захотела прогуляться с ним. Он неохотно согласился, а когда девочка спросила, как у него дела с Жюлиа, остался холоден и молчалив.
За ужином он почти ни к чему не притронулся, а после ужина сразу пошел спать.
— Какой же ты стал серьезный! — шутливо упрекнула его тетя Адель. — Расслабься! Воспользуйся обществом твоих кузин!
«Если бы она только знала…» — подумал Жюльен. Он поднялся к себе в комнату, голова у него горела. Он тут же лег в постель и, перед тем как заснуть, не раз предавался мучительному раскаянию.
Жюлиа! Опять Жюлиа! Она скачет через луг на лошади, нагая в безлунной ночи, освещаемой лишь белизной ее тела. Вот она придерживает лошадь! Угадала ли она присутствие Жюльена, который смотрит на нее, спрятавшись за кустами? Она улыбается. Она слезает с лошади, подходит ближе. Ее ноги легко ступают по мягкой траве. Он берет ее на руки и уносит. Тело у нее прохладное и невесомое. Он мог бы унести ее далеко-далеко!
Но это был только сон! В комнате царила самая обычная, пустая темнота. Он сел на кровати. Это был всего лишь сон, а он вышел из возраста, когда видят такие сны. Образ Жюлиа медленно таял где-то вдали от него, от его комнаты, от настоящего времени, от этой ночи и других ночей.
И все же он встал. Ему не хотелось засыпать снова. Иначе он унесет с собой в сон слишком много грусти. А тут, в одной из соседних комнат, спала Жюлиа! Настоящая Жюлиа. Та, что не исчезает в темноте, но зато обволакивает томными взглядами
Осторожно ступая, Жюльен вышел в коридор. Он еще не знал, что сейчас сделает! Он чувствовал себя беззащитным, слабым и ужасно одиноким! Он бесшумно проник в комнату Жюлиа, стараясь не скрипеть дверью, и на цыпочках подошел к кровати.
Она спала нагая, откинув одеяло к ногам. Она лежала на боку, и распущенные волосы закрывали ей лицо. Два или три золотистых волоска чуть заметно подрагивали от ровного дыхания спящей. Жюльен долго смотрел на нее. Он узнал образ из своего сна. Но он понимал, что идеальный предмет его любви был лишь призраком, порожденным его сном или же сном Жюлиа. Неужели отныне ему суждено встречаться с ней только во сне?
Он похитил бы ее, если бы смог. Он унес бы ее в такую непроглядную ночь, что можно было бы не страшиться ни рассвета, ни пробуждения!
Тут он замечает невдалеке, на туалетном столике Жюлиа, что-то блестящее: это маленькие ножницы. Он хватает их и почти безотчетно быстрым движением отрезает золотые нити, подрагивающие у рта Жюлиа, — этого видения, этого призрака!
Затем он медленно выпрямляется и тихонько выходит из комнаты, сжимая в руке крохотную прядку волос. Возвратившись к себе, он зажигает лампу над изголовьем кровати, затем с бьющимся сердцем разжимает ладонь — и замирает от счастья: волосы существуют на самом деле!
На следующее утро Жюльен, Жюлиа и Пуна отправились на велосипедах в сторону Германта. Неширокая дорога поднималась по отлогому склону холма, среди зелени и птичьего щебета.
Они остановились передохнуть. Внизу простиралась приветливая долина Сен-Лу, с деревней, церковью XIII века и водонапорной башней более поздней постройки. А еще дальше в легкой дымке ясного и теплого июльского утра виднелась шиферная крыша родового замка.
Жюльен показал на стоявшую на обочине дороги маленькую заброшенную ферму, кругом заросшую сорняками и ежевикой.
— Помнишь наш пикник в прошлом году?
— Когда мы ежевику собирали? — спросила Пуна.
— А ты, Жюлиа, — сказал Жюльен, — упала в кусты!
— Как же ты тогда кричала! — подхватила Пуна.
— Так ведь больно же! Я вся была в царапинах! — без улыбки ответила Жюлиа.
— Подумаешь! Я же смог тебя оттуда вытащить!
Жюлиа ничего не ответила и села на велосипед. Пуна и Жюльен поехали за ней и вскоре обогнали ее: до вершины холма оставалось совсем немного, но Жюлиа берегла силы, чтобы не вспотеть: ведь в ее возрасте уже не подобает обливаться потом просто так, удовольствия ради.
— Ты что там копаешься? — крикнул Жюльен: он остановился чуть повыше и ждал ее.
И тут с довольно далекого расстояния послышалось гудение автомобильного мотора. Звук приближался, и вскоре рядом с Жюлиа затормозила маленькая спортивная машина.