Нежные листья, ядовитые корни
Шрифт:
Маша проводила взглядом отъезжающее такси. В плотно утрамбованном слое облаков над «Тихой заводью» кто-то насверлил лунок, и сквозь них виднелось небо, чистое и прозрачное, как озерная вода.
Пахло известкой и мелко порезанным огурцом. Из фонтана выпрыгивал дельфин с отбитым носом, целясь в небо.
Какое спокойное тихое место, подумала Маша, и вдруг заметила фигуру в окне.
Кто-то смотрел на нее со второго этажа. Поняв, что его раскрыли, человек отшатнулся и растворился в глубине комнаты.
…Навстречу
– Люб…
– А?
– Любка!
– М-м?
Подруга шла, уткнувшись в телефон, и не желала замечать ни парка, ни встречных особей мужского пола.
– Видала, какой хлыщ?
– Видала, – равнодушно отозвалась Сова.
– А ты бы с ним того, э? – не отставала Ирка. – Замутила бы, Люб?
Савушкина страдальчески закатила глаза.
– Господи, Коваль! Что за подростковый жаргон! И – нет! Не замутила бы!
Насколько Ирка могла судить по замеченным обрывкам смс, Савушкина вела бурную переписку, жонглируя тремя любовниками и мужем.
– А почему? – огорчилась она. Мужчина ей понравился, и она хотела, чтобы Любка своим одобрением косвенно подтвердила его высокое качество. – Некрасивый?
Савушкина оторвалась от телефона и обернулась на уходящее пальто.
– Ира, какая разница – красивый, некрасивый! Мне в принципе непонятно, зачем это нужно. Возня эта, пыхтение… Я понимаю, когда есть выгода. А так – для чего?
– Для удовольствия! – с горячей убежденностью возразила Ирка.
– Для удовольствия я лучше на массаж схожу.
Сова еще раз посмотрела вслед мужчине и оценивающе прищурилась:
– Конечно, если ты думаешь, что может быть какая-то польза…
Коваль засмеялась и махнула рукой.
Любка Савушкина рассматривала секс как инвестицию. Она вкладывала себя, существо безусловной ценности, и желала получить заслуженно высокий процент. Смысла отношений, отягощенных постелью, но при этом не приносящих дивидендов, Савушкина не понимала. «Все эти копошения! – надменно говорила Люба. – Люди слишком много болтают о сексе. Да и занимаются тоже», – добавляла она, подумав.
Сама же Ирка была человеком сугубо плотским. Иногда она думала, что из нее получился бы типичный мужик, не признающий обязательств: секс на одну ночь, веселое партнерство людей, которых не связывает ничего, кроме постели, – и слава богу! Зачем обременять такое чистое, совершенное удовольствие какими-то отношениями?
Любка презирала мужчин (женщин тоже, но в меньшей степени). Ирка их обожала. Со своей собственной телесностью она была не в ладах, зато умела ценить ее в других. О, эти выгнутые шеи! Мускулистые руки в синеватых венах! Кожа, пахнущая песком! Их смешное и в то же время совершенное устройство там, где они так отличны от женщин!
Коваль пропела бы оду мужчинам, если бы умела.
А Любка бы ее жестоко
«Все-таки у Бога извращенное чувство юмора», – думала Ирка, глядя на подругу. Создать женщину настолько желанную – и при этом лишить ее чувственности!
Больше всего восхищало, что муж считал Любку нежной фиалкой на залитом солнцем поле, по которому ежечасно пробегают стада диких носорогов. Савушкина спала с его боссом (из лучших побуждений – для развития карьеры супруга), а он переживал, что жена совершенно не приспособлена к этой жестокой жизни.
Такси отъехало от отеля.
– Кто это там? – спросила Ирка, прищурившись. – Савушкина, ты видишь?
Любка шла, уткнувшись в телефон, и что-то невнятно гугукнула в ответ. Коваль силой развернула подругу и ткнула пальцем.
На площадке перед зданием, задрав голову, переминалась высокая длинноногая женщина в джинсах и зеленой куртке. Из-под шапки выбивались пышные рыжие волосы.
– Елина! – сморщилась Коваль, не дожидаясь ответа подруги.
– А, Куклачев! Пойдем, поздороваемся, что ли.
Коваль насупилась.
– Ир, засунь свою классовую ненависть куда-нибудь подальше, ага? – нежно попросила Савушкина.
Ирка возмущенно фыркнула, но двинулась за подругой.
Маша пробежала взглядом по окнам. Ее не удивило, что кому-то захотелось ее рассмотреть. Но в том, как быстро этот человек отпрянул, было что-то неестественное. Маша нахмурилась, пытаясь понять, в чем дело. Вот! Это было слишком резко. Словно его дернули сзади, обхватив за шею.
Она отсчитала окна от центральной лестницы, решив разузнать, кто живет в этом номере.
– Какие люди! – проговорили за ее спиной, сильно растягивая слова.
– И без котиков, – дополнили со смешком.
Маша узнала голоса сразу же, и все мысли о человеке в окне вылетели из головы. Японский воин внутри нее вскинул меч, готовясь к обороне.
Спину выпрямить. Подбородок приподнять. Уголки губ тоже чуть-чуть вздернуты: еще не улыбка, но уже и не задумчивость. Самое время вспомнить кодекс Бусидо, успела подумать Маша. Что-нибудь подходящее к случаю.
Цитаты из книжки вихрем пронеслись в ее голове. «Будучи ранен, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим и спокойно испустить дух».
Черт, не то! Никакого испускания духа, это преждевременно!
«Во время сна не следует ложиться ногами к резиденции сюзерена».
На редкость актуальный совет.
«Если человек оказывается в сложном положении, он может справиться с возникшими трудностями, помазав слюной мочку уха».
«А вот это прекрасная идея! – с энтузиазмом поздравила себя Маша. – Если сейчас я примусь слюнявить себе ухо, Кувалда с Совой, как минимум, обалдеют. А если мне удастся сделать это еще и без помощи рук…»