Нежные объятия
Шрифт:
– Пожар?!
– Да, и очень большой. Нам нужно как можно скорее уходить отсюда. Ветер дует в эту сторону, дом может в любую минуту загореться. – Элиза теперь говорила спокойно. После панического страха к ней вернулось самообладание.
Фифина, путаясь в одеяле, стала вылезать из постели, а Элиза уже снова была в своей комнате. Она надела рабочее платье, наспех натянула чулки и бросилась к гардеробу за туфлями. Возможно, ее беспокойство преждевременно и безосновательно, ведь городская пожарная команда знает свое дело и, кроме того, располагает прекрасным современным
Интересно, это ей кажется или действительно дымовая завеса в комнате стала гуще? Элиза закашлялась и стала быстро обуваться. Потом наугад схватила из ящика шкафа несколько носовых платков, на случай если едкий дым начнет сильно выедать гортань и легкие – тогда из них можно будет сделать повязки.
Через три минуты Элиза волокла за собой насмерть перепуганную Фифину вниз по лестнице. Вскоре они оказались на улице. Фифина подняла глаза к небу и в ужасе закричала. Элиза, напротив, оцепенела.
Красное зарево. По небу плыли огненно-бурые, пылающие облака. Весь город, казалось, был охвачен смертоносным пламенем, воздух обжигал, как раскаленная сталь. Каждый ощущал себя в центре гигантского погребального костра, распространившегося на десятки миль. Вдоль улицы пронеслась упряжка, Элиза заметила перекошенное от страха лицо мужчины. Следом промчалась обезумевшая лошадь без седока, со съехавшим набок седлом и взмыленной холкой. По тротуару уныло брело лишившееся крова семейство: мать несла на руках грудного младенца, отец вел двух карапузов-погодков, едва научившихся ходить.
Улица наполнилась истошными человеческими криками. Ночью стало светло, как днем. Ураганный ветер носился среди домов, разнося снопы искр и груды пепла.
Элизу вывел из шока истерический вопль Фифины, и она принялась лихорадочно соображать, что же им делать дальше. Очевидно, пожар пришел с юга. Значит, бежать надо в противоположном направлении. А вдруг пламя расползается по городу веером и стремится замкнуть кольцо? Неясно, сколько кварталов уже охвачено огнем, какие улицы отрезаны? Не сгорели ли мосты? Элиза почувствовала, как холодеет ее сердце от неизвестности. Как ничтожен и слаб человек по сравнению со зловещей стихией, готовой навалиться и поглотить его своей безжалостной силой!
А если пожар не удастся остановить и он достигнет Стэйт-стрит? Что тогда будет с ее магазином? В нем остались недельная выручка и коробка с драгоценностями – единственное имущество, помимо самого магазина.
Стэйт-стрит была западнее. Скорее всего пожар еще не перекинулся туда, поскольку ветер дул в другую сторону. Так что, пожалуй, можно попробовать успеть!
Может, ей удастся залезть на крышу и поливать ее водой, чтобы защитить от искр, разносимых ветром. По крайней мере надо попытаться. Если бы только Фифина перестала убиваться и взяла себя в руки, шансов спасти магазин было бы больше.
Элиза, кашляя и задыхаясь от горького дыма, волокла Фифину за собой по улице. Она наталкивалась на мечущихся
Элиза словно оцепенела, ее сердце и рассудок отказывались воспринимать происходящее и реагировать на него. Как зритель следит со стороны за спектаклем, так и Элиза наблюдала за тем, как, повинуясь дьявольскому желанию разрушить Богом созданный мир, мириады крохотных огоньков сбиваются в стаи и разносят пламя все дальше и дальше. Раскаленный воздух вызывал удушье, одежда накалялась и обжигала тело… Элиза вовремя опомнилась и в последний момент успела вытащить Фифину из-под копыт лошади, несущейся по мостовой.
Они побежали не разбирая дороги, ими овладела одна-единственная мысль: только бы успеть! Элизе с Фифиной по пути встретилась ватага пьяных мастеровых, громящих витрину магазина.
– О Господи… мы погибли… – бормотала француженка, скороговоркой повторяя одни и те же слова.
На площади перед зданием тюрьмы навстречу им неслась толпа заключенных, выпущенных на свободу. В маленьком полуподвальчике (Элиза на ходу увидела это через окно) владелец ювелирной лавки дрожащими руками выкладывал на стол перед человеком с ножом, в одежде каторжника драгоценности. Фифина тоже заметила происходящее и от страха остановилась как вкопанная. Элиза сильнее вцепилась ей в руку и закричала:
– Скорее! Бежим, иначе мы погибли!
Оказавшись на Стэйт-стрит, они шагу не могли ступить, чтобы не наткнуться на мародеров. А вдруг ее магазин тоже разорили!
Но вздох облегчения вырвался из груди Элизы: какое счастье, она обнаружили свой магазин целым и невредимым.
– Смотрите… смотрите. – Фифина показала куда-то вверх. Элиза подняла голову и увидела, как над медным орлом, с ледяным спокойствием взирающим на стихийное бедствие, тлеет и распадается на обожженные лохмотья некогда роскошная, с любовью придуманная Элизой вывеска. Элиза, не сказав ни слова, нащупала в кармане ключ и дрожащей рукой вставила его в замочную скважину. Обе женщины вошли внутрь.
Элиза с трудом сдержала подступивший к горлу стон. По стенам торгового зала прыгали оранжевые всполохи, в зеркалах отражались языки пламени, объявшего дом напротив.
С первого взгляда она поняла – магазин спасти не удастся. Всю противоположную сторону Стэйт-стрит уже охватил огонь. То, что пламя перекинется и на эту сторону, не вызывало сомнений и было делом считанных минут.
Не обращая внимания на рыдающую и бьющуюся в истерике Фифину, Элиза прошла в свой кабинет. Открыв тяжелую дверцу сейфа, она вытащила две коробки: одну с драгоценностями, а другую с деньгами.