Нежные объятия

Грайс Джулия

– Это ложь. Отец говорил мне о мошенниках, хищниках, которые, как добычу, подстерегают людей, честно ведущих свои дела. Я должна знать все и выяснить, кто довел моего отца до самоубийства!!! Никогда не поверю в то, что это случилось из-за каких-то, пусть даже крупных, просчетов в бизнесе! Да вы и сами в это не верите, Мэт. У вас на лице все написано.

Мэт облизал пересохшие губы, не зная, что ответить, но тут вмешалась Мальва:

– Элиза, девочка моя, ты чересчур возбуждена. Я понимаю, это тяжелое, страшное испытание. Пойдем наверх и подберем в твоем гардеробе

что-нибудь подходящее для похорон. Тебе еще многое надо будет купить: французскую кисею, черную саржу. У меня есть прекрасная портниха. Она…

– Нет! – Гнев захлестнул Элизу, как весенний паводок. – Я не потерплю, чтобы меня обводили вокруг пальца, как неразумного ребенка. Я хочу знать, кто это сделал!

Элиза пронзительно смотрела на Мэта, сознательно используя всю силу своего взгляда, чтобы вынудить его признаться.

– Мэт! Если вы не скажете мне, кто он, я узнаю это сама. Даю слово!

Мэт глубоко вздохнул:

– Я знаю: вы очень сильный, целеустремленный человек. Но боюсь, что тут уже ничем не поможешь. Ваш отец пытался поправить положение и оказался бессилен.

– Бессилен против кого?

– Против Риордана Дэниелса. Именно он представил векселя к оплате.

Риордан Дэниелс. Это имя прогремело в мозгу Элизы как раскат грома. Она откинулась на спинку кресла, вцепившись пальцами в подлокотники, и сквозь онемевшие губы прошептала:

– Кто этот человек?

– Он недавно приехал в Чикаго из Нью-Йорка, где по-прежнему занимается очень крупным бизнесом. Насколько мне известно, он купил особняк Элингтона. Элиза, неужели вы действительно хотите ввязаться во все эти проблемы? Не лучше ли вам последовать совету Мальвы и…

– Расскажите мне о нем, Мэт.

– Он богат. Говорят, что один из богатейших людей в стране, владелец бесчисленной недвижимости, железных дорог, лесопильных и сталеплавильных заводов. Мне бы не хотелось, Элиза, чтобы вы травмировали себя понапрасну. Закон на его стороне. Послушайте, весь последний год ваш отец отчаянно и главное неудачно играл на бирже, спекулировал ценными бумагами, пока его долги не выросли до астрономической цифры. Тогда он пошел ва-банк, но проиграл. Ему хотелось одним махом покончить со всеми долгами, но это не получилось. В конце концов кредитор предъявил векселя к оплате. Это его законное право.

Элиза вскочила так резко, что кресло пошатнулось и чуть не опрокинулось.

– Нет! Это ложь, Мэт… это какая-то ошибка! Папа не мог пуститься в такую авантюру! Он не мог так глупо потерять все состояние!

– Тем не менее. – Мэт обернулся к Мальве: – Нет ли у вас нюхательной соли или настойки опия? Мне кажется, Элизе необходимо прийти в себя…

– Мне не нужна нюхательная соль! – закричала Элиза. – Я не стану пить опий!

– Но вам действительно следует успокоиться. – Мэт снова Открыл портфель. – Я не хотел вам показывать это сейчас, но боюсь, у меня нет другого выхода. Ваш отец оставил письмо. Одна из служанок нашла его сегодня утром, когда убирала в спальне Авена Эмсела, и передала его мне, поскольку вы заперлись в своей комнате и не хотели выходить.

– Письмо?

Элиза протянула руку,

взяла белый листок бумаги и крепко прижала его к груди как заветный талисман. Мэт и Мальва нарушили молчание одновременно.

– Дорогая моя девочка, выпей успокоительного, – сказала Мальва.

– Если бы вы зашли ко мне в контору на днях… – начал было Мэт.

– Нет! Нет! Нет!

Элиза вжалась в кресло, как затравленный зверек в угол клетки, и ненавидящим взглядом посмотрела на обоих.

– Я ничего не хочу! Я… не хочу опия. Я…

Элиза потеряла контроль над собой. Остатки выдержки и самообладания улетучились как дым. Она вскочила и бросилась вон из комнаты.

* * *

Наверху у себя в спальне Элиза села на подоконник и стала смотреть на улицу, залитую солнечным светом. Сквозь оконное стекло в комнату проникал тихий шелест древесных крон, усыпанных розоватыми соцветиями.

Риордан Дэниелс. Ее губы безмолвно прошептали имя человека, погубившего отца. Элиза никогда не придавала большого значения сплетням, но теперь вспомнила, что уже где-то слышала о нем. Ходили слухи, будто он сказочно богат и его прошлое окутано таинственным мраком. Говорили, что он дрался на дуэли, а ведь это считалось недопустимым для настоящего джентльмена.

Элиза с трудом отвела взгляд от нежных соцветий вишен и посмотрела на письмо. Торопливо распечатав его, она увидела знакомый ровный почерк отца, такой близкий и любимый, что на миг возникло ощущение неправдоподобности всего происшедшего. Элиза пробегала взглядом по строчкам, и ей казалось, что отец по-прежнему здесь, рядом с ней. «…Моя любимая девочка, сердечко мое… Я так много хотел тебе дать…»

Глаза Элизы наполнились слезами, она смахивала их с ресниц, заставляя себя читать дальше. «И вот теперь мой завод, дом – все потеряно, все несправедливо достанется этому негодяю. Я не могу вынести того, что у тебя отберут все, принадлежащее тебе по праву».

«Если сможешь, верни наше состояние», – почерк Авена Эмсела резко изменился и стал угловатым, колючим. Элиза поняла, что эти строки написаны всего за несколько секунд до выстрела.

«Верни завод Эмсела, Элиза. И помни, что я люблю тебя и всегда буду любить. Прости мне мои чудовищные ошибки и знай: совершая их, я думал только о тебе».

Внизу стоял постскриптум – единственное слово, которое вмещало в себя всю боль, отчаяние и любовь отца: «Верни».

Это послание, написанное на краю могилы, стало для нее завещанием, последней, предсмертной волей, которая должна быть исполнена. «Папа, я сделаю это. Обещаю тебе», – мысленно обратилась Элиза к отцу.

Она снова перечитала письмо, потом еще раз и еще, заучивая наизусть. Наконец Элйза свернула его и положила в выдвижной ящик комода, наперед зная, что будет хранить его, как бесценное сокровище.

«Верни завод Эмсела». Папа просит ее об этом, находясь на грани смерти. И она намерена выполнить его просьбу.