Нежный киллер
Шрифт:
— Ты не знал о прекращении дела? — повторила вопрос Березина, не сводя с Олега пытливого взгляда.
— Нет, — не смог соврать он.
— Странно… Я же сообщила твоим родителям, — неопределенно протянула Мария. — Все-таки где ты был?
— Уезжал. — Пожал плечами Олег, стараясь не смотреть на свою собеседницу. — Год ездил по стране. Потом вернулся, осел в Подмосковье.
— Прятался?
— Можно сказать и так. — Развивать дальше эту тему становилось опасным, и Олег перевел разговор: — Маша, теперь я твой должник. Говори, чего хочешь?
Она помедлила с ответом, глядя куда-то мимо Григорьева, потом посмотрела на него:
— Боюсь, ты не сможешь исполнить того, чего я хочу.
— А чего ты хочешь?
— Всегда хотела. Чтобы любимый человек был рядом.
— Прости. Обстоятельства бывают сильнее нас. — Он выдержал
— Зачем тогда спрашивал?
Григорьев понимал, о чем говорит Мария, и сам давно мечтал о таком дне, когда у него появится семья. И Марии удалась бы роль жены. Но он совсем не подходил на роль ее мужа. Поэтому стал говорить совсем не то, что чувствовал в эту минуту:
— Всегда быть рядом… Нет, Маша, жизнь — это разлуки и расставания. Мы, мужчины, это хорошо понимаем.
— Ясно! — вздохнула Березина. — Ты не думай, я ни о чем не жалею. И все понимаю. Спутник моей жизни — работа. Она приносит порой радости и удовлетворения больше, чем любой мужчина. Но я тебе очень благодарна, Григорьев, что ты когда-то появился в моей судьбе. Ты был очень важен для меня. Правда. Но теперь у каждого из нас свой путь… Ладно. Мне пора. — Она поднялась, высокая, независимая.
— Провожу? — Ему не хотелось отпускать ее.
— Нет. Встретимся вечером…
Она ушла. А он так и остался сидеть за столиком.
А ведь казалось, что с годами боль в груди притупилась. Нет, оказывается, он просто свыкся с ней. И шел вперед, страшась оглянуться, и надеялся, что время замело дорогу обратно…
Сложись все по-другому, они жили бы счастливо, воспитывая детей и поджидая старость. В чеченских горах он понял, что не вправе портить жизнь такому хорошему человеку, как Мария. И в один из студеных зимних дней Марии Березиной не стало в его жизни. Он так решил. Григорьев похоронил ее на кладбище в своей душе, где хоронил убитых им людей, которых знал и даже не знал, но все-таки хоронил, чтобы обрести хоть малую надежду на душевный покой от совершенного зла. Похоронив память о Марии, Григорьев думал, что уже больше никогда не увидит ее. Судьба жестока…
«Бог — это Любовь…» — думал Григорьев об услышанной когда-то истине. И слова эти тогда нашли отклик в его сердце, но люди… Люди, забывшие о божественном предназначении, сделали его душу закрытой и жестокой. Снова вспомнились глаза Марии. Там, в Кавказских горах, месяцами он старался не думать о ней, а сегодня эта встреча перевернула прошлое в душе… Кажется, со времени их первого знакомства пролетело всего несколько месяцев — так ярки были воспоминания… Нет, прошло уже пять долгих лет. Пять лет, в которые он не имел права встречаться с Марией. Были, конечно, женщины. Но такую, как Мария, он так и не встретил. Вот сегодня Мария передала ему конверт с документами о прекращении уголовного дела. Она совершила невозможное! Она попыталась спасти его и спасла, а он не поверил в нее тогда пять лет назад и сбежал. Если бы он мог повернуть время вспять! Но время течет только в одну сторону. И теперь он не понимал главного — зачем четыре года назад согласился работать на Хозяина, подписав себе еще более беспощадный приговор? И вот он столкнулся с тем, с чем неизбежно должен был когда-нибудь столкнуться: на весы жизни и смерти Хозяин положил жизнь дорогого Олегу человека. Это на одну чашу. На другой чаше стояла его — Григорьева — собственная жизнь. Случилось… Его профессия, позволявшая ему четыре года существовать безбедно, заработала против него. Не жить — именно существовать…
Конечно, Мария не уходила из его памяти. Однажды он обедал в кафе недалеко от Павелецкого вокзала. В окне открывался вид на Ново-Успенский монастырь и храм с колокольней. Олег никуда не спешил.
Рассматривая посетителей, через два столика напротив он увидел девушку, очень похожую на Березину. Почувствовав подступивший к горлу комок, Олег с трудом отвел взгляд. Потом снова взглянул на посетительницу: незнакомка чем-то напоминала Марию, хотя и была яркой брюнеткой. Тоска сжала сердце: если бы сейчас на месте этой девушки оказалась сама Мария Березина! Олег продолжал украдкой разглядывать посетительницу до тех пор, пока она с подругой не вышла из зала. И к чувству тоски добавилось ощущение пустоты… Эта пустота живет в его сердце и сейчас. Живет? Какое неправильное слово! Пустота не может жить — она просто пустота. А он сам-то живет? Разве это жизнь, когда вспоминается только боль? Чужая и своя. Пять лет назад, Маша, я хотел
Григорьев шел по улице. Мысли непрерывным потоком блуждали по воспоминаниям давно прошедших и совсем недавних событий, рассыпались, натыкаясь на камни-сомнения, собирались вновь и болью отзывались в груди: как так произошло, что ушли чувства, что он ожесточился, стал стрелять в людей? Не находя ответа, мысли бились в виски, словно пытаясь вырваться наружу. Сквозь этот неуправляемый хаос стал протискиваться один очень ясный вопрос. «Что теперь делать? — Олег мотнул головой, отгоняя все остальное, и в голове прояснилось. — Спасать Марию!»
В восемнадцать часов Березина пришла в кафе. Вручив Григорьеву подписанный ровным красивым почерком конверт, Мария отказалась от его предложения посидеть за столиком или проводить ее. Он смотрел вслед, пока женский силуэт не скрылся за поворотом.
Подавив вздох, Олег решил пройтись — поток воспоминаний, эмоций и чувств, обрушившийся на него в последние два дня, мешал рассуждать трезво. Нужно было хоть немного успокоиться. Он припомнил слова своего бывшего командира спецназа: «Есть такая русская болезнь — хандра. Лекарство от нее одно — нужно устроить себе иллюзию праздника, уйти в загул насколько здоровья хватит!»
Впервые за четыре года Григорьев нарушил свои правила и зашел выпить в ресторан. Захотелось побыть в людном месте. Ночь и одиночество пугали.
Водка не утолила боль душевную. Сидя за столиком, Олег не слышал звучавшей музыки, не замечал того, что происходило вокруг. Он думал. Он думал о том, что все больше его затягивает одиночество. Почему ему не нужен никто? Друзей нет. Колян? Верный Колян обязан ему жизнью и считает его — Олега Григорьева — своей семьей. А Григорьев? Григорьев пользуется его услугами, не посвящая товарища глубоко в подробности своих дел. Друзей Олегу при его работе лучше не заводить. А женщины? Женщин в его жизни было много. Разных. Но не было единственной. И, наверное, уже не будет. От этих мыслей на душе Григорьева становилось тоскливо. Очень не хотелось верить, что уже не встретить женщину, которую можно полюбить. Мария? Мария — бывший друг и красавица, к которой он еще питает, кроме благодарности, определенные чувства, основанные на физическом влечении. Но теперь, похоже, у нее все в порядке в семье. Значит, там Григорьев лишний. Как лишний и в этой жизни…
Березина шла по улице. Ее душили подступавшие к горлу слезы. Зачем он снова появился?! Зачем снова его слова, глаза?! Зачем?! Ведь только-только все наладилось в семье. Он сказал, что обстоятельства сильнее нас… Слезы? Почему слезы? Наверное, что-то попало в глаз… Как все забыть? Неразделенная любовь и лед разлуки равны забвению. Но сегодня сердцу вдруг захотелось загореться, как тогда… Почему так трудно дышать?.. Два раза в одну реку не войти… Нет! Все в прошлом. Зачем ты появился именно теперь?! Я уверяла себя, что забыла… Почему же так хочется протянуть руку, почувствовать снова твое сильное плечо, увидеть невозможно синие глаза, услышать твой голос? Почему так больно в груди?.. И эти слезы… Зачем? Зачем, как глупая девчонка, бежала сегодня на свидание? Зачем говорила совсем не то, что хотела сказать? Почему не призналась, что Анжела твоя дочь? Почему ты так ничего и не понял, глупый? Почему не проводил?..