Нежный супруг олигарха

Донцова Дарья

– Постойте! – закричала я.

– Чего?

– Мне очень надо поговорить с Туровой.

– Супер! – довольно странно отреагировал подросток.

– Не подскажете, как ее найти?

– Вы ваще кто?

– Подруга Алисы. Мы давно не встречались, я уехала жить за границу, сейчас вернулась, привезла ей подарок, – изложила я привычную версию.

– Прикольно, – протянул парнишка. – Квартиру мы с бабушкой снимаем, Алиса умерла.

– Погоди, пожалуйста, не бросай трубку! – закричала я.

– Чего еще? – равнодушно поинтересовался юноша.

– Давно

ее похоронили?

– Года два назад.

– Она попала под машину? – наобум спросила я.

– Угадали, – согласился собеседник. – Но подробностей я не знаю. Чао!

Некоторое время я сидела, навалившись грудью на руль. Потом вылезла из машины и поднялась в квартиру к Коваленко.

– Это снова вы? – изумилась Лена. – А Марина Семеновна занята.

Из-за двери кабинета слышался противный писк бормашины – похоже, медсестра не лгала.

– Я посижу в приемной, почитаю журнал, – миролюбиво сказала я.

– У доктора запись до ночи, – Лена попыталась избавиться от назойливой посетительницы.

– Хорошо, – улыбнулась я.

– Вы сегодня к ней вряд ли попадете.

– Ничего, подожду, я никуда не тороплюсь.

– Марина Семеновна не оказывает помощь в строго обозначенные часы приема, – чуть не заплакала Лена, – лучше вам приехать в удобное ей время.

– И когда Коваленко может меня принять? – поинтересовалась я.

Секретарша попалась на крючок. Она раскрыла большой ежедневник, полистала пустые страницы и ответила:

– Ну… недели через три.

Я усмехнулась.

– Надо же, сколько у дантиста клиентов!

– Марина Семеновна изумительный врач… – завела Лена.

И тут дверь кабинета распахнулась, в холл вышел мужчина в бахилах, за ним показалась Марина Семеновна. Взгляд ее переместился влево, она увидела меня и переменилась в лице.

– Вы? Снова здорово!

– Да, – состроила я гримасу, – с острой болью! Неоказание помощи страдающему человеку преступно!

В глазах Коваленко зажглись злые огоньки. Я поставила ее в безвыходное положение: мужчина еще не ушел, ему предстоит расплатиться, он проведет в приемной минут десять. Нельзя же в его присутствии гнать меня вон! Некрасиво получится.

– Пилой челюсть дробит, – живописала я свои муки, – огнем жжет! Терпеть невозможно, сделайте что-нибудь, я не доживу до утра! Умоляю!

– Проходите, – не разжимая губ, процедила Коваленко и распахнула дверь в кабинет. – Бахилы не забудьте.

Не успели мы оказаться вдвоем, как Марина Семеновна зашипела:

– Что за спектакль? Какая боль? Зачем вы снова пришли? Я могу и милицию позвать!

– Нет, – помотала я головой.

– Если не хотите иметь дело с представителями закона, тогда уходите.

– Говоря «нет», я имела в виду, что вы никогда не обратитесь в милицию, – сурово ответила я. – Кстати, знаете, что ваша медсестра, Алиса Турова, та самая, что подменила снимки, погибла? Девушка попала под машину.

Коваленко сгорбилась на табуретке и ничего не сказала. Я села на стул, стоявший около письменного стола, и начала рассказывать про

цепь несчастных случаев, произошедших со всеми, кто был так или иначе связан с Фоминой.

– Есть еще две жертвы, о которых вам неизвестно, – вдруг произнесла доктор. – Дима и… я.

– Вы живы, – напомнила я.

Марина Семеновна вытащила из письменного стола сигареты.

– Ну да, – согласилась она, – как биологический организм. В том смысле, что я хожу, разговариваю, ем, пью. Но внутри-то пустыня! Поверьте, я не знала, что Алиса подменила снимки. Взяла ее на работу в кабинет, желая иметь на глазах… Ладно, давайте по порядку.

Марина Семеновна давным-давно развелась с мужем и одна воспитывала сына Диму. Мальчик, несмотря на отсутствие отца, вырос послушным, тихим, отлично учился, занимался спортом, не хамил маме, слушал ее советы. О таком ребенке мечтает абсолютное большинство женщин, вот только рождаются «подарочные» мальчики крайне редко. Марина правильно оценивала свое счастье и всегда повторяла:

– Как же мне повезло! Имею такого чудесного сына!

Наверное, добрый боженька любил Коваленко. Когда Дима закончил школу, Марина Семеновна встретила Олега Турова, и они стали жить с ним гражданским браком.

У Олега были дочь и мать, бойкая дама неопределенных лет по имени Бекки. В паспорте она, правда, значилась как Анна Петровна, но мадам всегда представлялась на иностранный лад. Бекки носила розовые мини-юбки, отчаянно красилась и выглядела моложе сына.

– Во сколько лет она тебя родила? – однажды спросила Марина у любовника.

Олег усмехнулся.

– Тайна, покрытая мраком. Сам не знаю, думаю, в пятнадцать, хотя не уверен. Возраст Бекки – это великий секрет.

– С ума сойти! – покачала головой Коваленко.

– Не надо ее осуждать, – вдруг обиделся Туров. – Детство у Бекки было тяжелое, она росла в приюте, родителей не имела, пришлось самой пробиваться. Она работает с двенадцати лет, сначала вагоны в депо мыла, а потом стала проводницей на поезде Москва – Владивосток. Неделя туда, неделя назад, пара дней на отдых, и все сначала. Подонков на свете много, ее изнасиловали, вот так я и получился.

– Ужасно, – прошептала Марина. – Как же малолетней девочке разрешили работать?

Туров пожал плечами.

– Детдом такой был, педагоги ребят внаем сдавали, как рабов. Сироты трудились, а воспитатели себе их зарплату забирали, детям на конфеты пару рублишек оставляли.

– Кошмар! – затряслась Марина. – Я и предположить не могла, что в советской стране подобное происходило! Вроде при коммунистах порядок был.

– Всегда существует дно, – грустно подвел итог Туров, – ты просто никогда так низко не опускалась. А Бекки не повезло, у нее не было ни детства, ни юности, вот теперь она и отрывается, носит плюшевые мини-юбки. Можно над ней посмеиваться, а можно уважать, ведь благополучия она добилась сама: квартиру приобрела, меня выучила. Я, кстати, ни в чем не нуждался, имел в детстве все: игрушки, фрукты, хорошую одежду.