Незнакомцы в поезде (др. перевод)
Шрифт:
— Вы меня помните, — произнес Гай.
— Ну, допустим.
— Я хотел бы с вами поговорить. Ненадолго. — Гай осмотрелся и пришел к выводу, что лучше пригласить Маркмена в гостиницу. — Я остановился в «Райсе».
Маркмен не спеша смерил Гая взглядом с головы до ног и ответил после долгой паузы:
— Хорошо.
Проходя мимо кассы, Гай заметил полку с напитками. Наверное, вежливо было бы угостить Маркмена.
— Вы пьете виски?
Маркмен чуть расслабился и сказал:
— Я пью колу, но не прочь в нее что-нибудь добавить.
Гай купил виски и несколько бутылок
В полном молчании они доехали до гостиницы, поднялись на лифте и вошли в номер. Гай уже перебрал и отмел десяток вариантов.
Шли минуты. Оуэн сидел в кресле, положив ногу на ногу, и изучал Гая с равнодушным недоверием, смакуя виски с колой в высоком бокале.
— Как… — нерешительно начал Гай.
— Что как?
— Как бы вы поступили, если бы знали, кто убил Мириам?
Маркмен резко опустил ногу на пол и выпрямился. Брови у него сошлись в прямую черную линию.
— Вы?!
— Нет, но я знаю кто.
— Кто?
Гай пока не понял, что стоит за реакцией Маркмена. Ненависть? Возмущение? Гнев?
— Знаю и намерен в самом скором времени поставить в известность полицию. — Гай помялся. — Ее убил человек из Нью-Йорка по имени Чарльз Бруно. Вчера он погиб. Утонул.
Поза Маркмена стала чуть менее напряженной.
— А откуда вы знаете? Он вам признался?
— Знаю, и уже давно. Моя совесть нечиста, потому что я не сдал убийцу полиции. — Гай облизнул пересохшие губы, каждый слог давался ему нелегко. — Поэтому я чувствую вину за смерть Мириам. Я…
Он осекся, заметив, что Маркмен равнодушно пожимает плечами и допивает остатки из бокала. Машинально Гай поднялся и смешал ему новую порцию.
— Поэтому я чувствую вину за ее смерть, — повторил он, — и должен рассказать вам, как все случилось. История очень запутанная. С Чарльзом Бруно я познакомился в поезде по дороге в Меткалф. В июне, незадолго до убийства. В Меткалф я ехал, чтобы развестись.
Он сглотнул. Вот они, слова, которые он так долго держал в себе и наконец произнес по доброй воле. И как же обыденно, как постыдно они звучат. Гай смотрел на смуглое, внимательное лицо Маркмена. Тот уже не хмурил брови и снова развалился в кресле, закинув ногу на ногу. Гай вспомнил серые сапоги из оленьей кожи, в которых он пришел в суд. Теперь на ногах у Маркмена были простые коричневые ботинки с резиновыми вставками по бокам.
— И…
— Ну? — поторопил Маркмен.
— Я говорил с ним о Мириам. О том, что ненавижу ее. У Бруно была идея двойного убийства.
— Господи, — прошептал Маркмен.
Этим восклицанием он напомнил Бруно. У Гая вдруг мелькнула жуткая мысль, что своим признанием он может завести Маркмена в ту же ловушку, что Маркмену понравится идея и он поймает в эту западню другого ничего не подозревающего незнакомца, и так будет продолжаться бесконечно. Гай содрогнулся и сжал кулаки.
— Моя ошибка была в том, что я вообще вступил с ним в беседу. Зачем-то выложил подробности своей личной жизни случайному попутчику.
— Он сказал, что намерен убить ее?
— Нет, конечно, нет! Он просто описывал мне идеальное убийство. Сумасшедший, психопат! Я не стал слушать и послал его к черту. Думал, что навсегда от него отвязался!
Мыслями
— Вы не просили его это сделать?
— Нет. И он не давал понять, что собирается.
— Знаете, вы бы выпили, а? И сядьте уже наконец.
От флегматичного, скрипучего голоса Маркмена комната перестала плыть у Гая перед глазами. Этот голос был как неказистый камень, накрепко вросший в сухую землю.
Гай не хотел ни пить, ни садиться. Он сидел и пил виски в купе у Бруно. Не хотелось бы, чтобы финал этой истории выглядел так же, как ее начало. Из вежливости он пригубил виски с водой из своего бокала. А когда обернулся, Маркмен наливал себе еще.
— Ну что, — протянул Маркмен, — раз этот тип и правда псих… В суде-то, в общем, так и решили, а?
— Да.
— Ну, то есть я понимаю — на душе у вас, наверно, потом было паршиво. Но если дело ограничилось одним разговором, не вижу, с чего вам так уж себя винить.
Гай изумленно уставился на него. Неужели услышанное для Маркмена ничего не значит? Может, он не до конца понял?
— Просто…
— Когда вы узнали? — Взгляд Маркмена уже затуманился.
— Примерно через три месяца после убийства. Просто если бы не я, Мириам была бы сейчас жива.
Гай наблюдал, как Маркмен снова заливает в широкий рот омерзительную смесь виски с колой, и буквально чувствовал ее вкус. Что Маркмен сделает, когда поставит бокал? Кинется на него и задушит, как Бруно задушил Мириам? Невероятно, чтобы его признание не вызвало у этого человека никакой реакции… Однако секунды шли, а Маркмен продолжал сидеть как ни в чем не бывало. Гай предпринял еще одну попытку достучаться до него:
— Понимаете, я должен был вам рассказать. Вы единственный, кто мог горевать о ней. Вы хотели пожениться, она носила вашего ребенка. Вы ее любили, вы…
— Да бросьте, не любил я ее, — перебил Маркмен, ничуть не изменившись в лице.
Гай застыл. В его обескураженном мозгу крутилось: «Он ее не любил, не любил, не любил…» Все прежние умопостроения лишились основы.
— Не любили?
— Нет. Ну, по крайней мере не так, как вы думаете. Я неплохо к ней относился, уж точно не желал ей смерти и… знаете, я сделал бы что угодно, если бы мог ее спасти, но при этом я был рад, что не придется на ней жениться. Я ж не хотел, она сама решила меня охомутать, для того и забеременела. Я вообще считаю, что мужчина в таких вещах не виноват. Вы со мной согласны?
В пьяных глазах Маркмена застыл вопрос, рот сжался в кривую линию, как тогда в суде. Он искренне ожидал от Гая ответа, оценки его поведения с Мириам.
Гай отвернулся, раздраженно махнув рукой. Ничего не сходилось, в его приезде сюда не было никакого смысла, кроме разве что иронического. Напрасно он обливается потом, напрасно мучит себя перед чужим ему человеком, которому все равно на это наплевать.
— Вы со мной согласны? — повторил Маркмен, потянувшись к бутылке.
Гай не мог выдавить ни звука. В нем вскипала горячая, не выразимая словами ярость. Он ослабил галстук, расстегнул ворот рубашки и оглянулся на распахнутые окна в поисках кондиционера.