Незнакомцы
Шрифт:
Лас-Вегас, Невада
Между тем события в доме Жоржи Монтанеллы развивались в этот праздничный день весьма стремительно и драматично. Мэри и Пит перестали донимать дочь неуместными советами и упрекать, обуздав порывы благонамеренности и переключившись на внучку. Рождественский обед начался без десяти час, всего на двадцать минут позже положенного времени, и был изысканным. К этому моменту Марси успела вволю наиграться с дедушкой и бабушкой и забыть о наборе «Маленький доктор». Теперь все ее внимание было отдано роскошному столу, и она ела каждое
— И куда только у такой малютки помещается столько еды? — спросил он Марси. — Ты одна съела больше, чем мы втроем.
— Ну дедушка!
— Нет, в самом деле, ведь ты просто метешь все со стола! Еще немного, и ты лопнешь! Тебя просто разнесет на куски!
Марси демонстративно взяла еще кусок тыквенного пирога и широко раскрыла рот, намереваясь съесть и его.
— Нет, только не это! — словно бы спасаясь от неминуемого взрыва, прикрыл лицо руками Пит:
Марси запихнула кусочек в рот, прожевала и проглотила.
— Видишь? И не лопнула.
— После следующего куска ты точно лопнешь, — сказал Пит. — На один кусок я ошибся. Ты взорвешься, и нам придется везти тебя в больницу, чтобы там тебя привели в порядок.
— Никакой больницы, — нахмурилась Марси.
— Придется, — стоял на своем Пит, — тебя раздует, и нам не останется ничего другого, как отвезти тебя туда.
— Никакой больницы, — твердо повторила девочка.
Жоржа поняла, что тон голоса Марси изменился, что она уже не участвует в игре, а самым настоящим образом напугана. И не опасностью взорваться от лишнего куска пирога, а самой мыслью о больнице. Бедняжка так разволновалась при одном лишь упоминании о ней, что побледнела.
— Только не в больницу, — затравленно озираясь по сторонам, еще раз повторила она.
— Нет, мы отвезем тебя туда, — веселился Пит, не замечая перемены в настроении внучки.
— Папа, мне кажется, нам... — попыталась отвлечь его Жоржа.
— Ну конечно, конечно, нам нелегко будет это сделать, — не унимался Пит, войдя в роль, — ведь тебя раздует до невероятных размеров. Но мы наймем грузовик!
— Я ни за что на свете не поеду в больницу! — затрясла головой Марси. — Я не дам врачам трогать меня!
— Доченька, — сказала Жоржа, — дедушка только пошутил. На самом деле он...
— Эти доктора сделают мне больно, как они один раз уже сделали, — не слыша ее, срывающимся голосом проговорила Марси. — Я не позволю им делать мне больно.
— Когда это она была в больнице? — удивилась Мэри.
— Она и не была там, — ответила Жоржа. — Я не знаю, почему она...
— Нет, я была, была! — закричала Марси. — Они меня привязали к кровати и втыкали в меня разные иголки, и мне было очень страшно, и я не дам им ко мне прикоснуться!
Вспомнив о внезапном припадке, случившемся с дочерью у Кары Персаньян накануне, Жоржа решила действовать быстро и решительно, чтобы предотвратить такую же сцену. Положив руку Марси на плечо, она сказала:
— Доченька, ведь ты же никогда...
— Нет, я была! — взвизгнула истерически Марси и отшвырнула
— Марси! — крикнула Жоржа.
Девочка спрыгнула со стула и отвернулась от стола, бледная как мел.
— Когда я вырасту большой, я сама стану себя лечить, и никто не будет втыкать в меня иголки, — рыдая, пролепетала она.
Жоржа вышла из-за стола и направилась к дочери, желая успокоить ее, но та выставила ладони вперед, словно бы защищаясь от нападения, хотя боялась она вовсе не матери. Она смотрела куда-то сквозь Жоржу, и в ее глазах застыл неподдельный ужас. Она не только смертельно побледнела, но буквально сотрясалась от страха, переполнявшего ее.
— Марси, что с тобой?!
Девочка забилась в угол. Жоржа сжала ее вытянутые руки.
— Марси, объясни мне, в чем дело, — повторила Жоржа, но не успела она вымолвить это, как в комнате резко запахло мочой и темное пятно начало расползаться на джинсах Марси по обеим ногам.
— Марси!
Девочка хотела закричать, но не смогла, только хватала раскрытым ртом воздух.
— Что происходит? — спросила Мэри. — Что случилось?
— Я сама ничего не понимаю, — сказала Жоржа. — Видит бог, я ничего не понимаю.
Не отрывая полных ужаса глаз от какого-то лишь одной ей видимого предмета, Марси начала тихо хныкать.
Нью-Йорк
Из динамиков магнитофона по-прежнему лилась рождественская музыка, а Дженни Твист лежала все так же неподвижно и бесчувственно, но Джек уже прекратил бесполезное и удручающее одностороннее общение, которым он заполнял первые несколько часов своего посещения. Теперь он сидел молча, и его мысли сами собой перенеслись через годы к событиям, последовавшим за его побегом из тюрьмы в Центральной Америке...
Вернувшись в Соединенные Штаты, он обнаружил, что спасение заключенных из «Института братства» было расценено в некоторых кругах как террористический акт, массовое похищение людей с целью спровоцировать войну. Его, как и других участников операции, выставили перед общественностью уголовниками в военной форме, а на освобожденных заключенных обрушила свой праведный гнев оппозиция, имевшая, видимо, на это особые причины.
Переполошившийся конгресс с перепугу наложил запрет вообще на все тайные операции в Центральной Америке, включая уже разработанный план освобождения четверых попавших в плен диверсантов, предписав добиваться их освобождения исключительно по дипломатическим каналам.
Так вот почему так долго к ним никто не приходил на помощь! Их родина предала их. Сначала Джек отказывался этому верить, а когда наконец поверил, это стало для него вторым сокрушительным ударом, одним из сильнейших, которые он перенес в жизни.
Отвоевав свою свободу, снова оказавшись дома, Джек стал жертвой назойливых журналистов и к тому же был вынужден давать показания специальному комитету конгресса о своем участии в секретной операции. Он надеялся, что уж там-то правда восторжествует, но очень скоро обнаружил, что его точка зрения никого не интересует, а все эти слушания, транслируемые телевидением на всю страну, политические деятели используют исключительно как возможность лишний раз устроить шоу в позорных традициях Джо Маккарти.