Незнакомец из подсознания. Книга 1
Шрифт:
– Знаешь, Ал, я всегда завидовала, что у тебя такие родители, – проговорила Ира, утирая слезы. – Какие лыжные походы твой папа устраивал для вас с мамой! Я однажды тоже ходила. Никогда не забуду! А всей семьей – на каток! А каждое лето – на море! Даже к йоге он тебя приобщил?
– Ты откуда знаешь про йогу? – испуганно спросила Алла.
– У тебя около магнитофона увидела стопку фоток с упражнениями.
– Шею защемляет, когда долго за уроками сижу… Папа принёс комплекс “Крокодил”… – начала оправдываться Алла, зная, что заграничные духовные практики
– Да ты не переживай. Никому не скажу. Я от твоих родителей балдею. Меня вот только в учёбу носом тычут…
– Зря ты так, Ир. Они о тебе тоже заботятся, – чуть слышно сказала Алла, глаза её снова наполнились слезами.
– На тебя и голос никогда не повышают, а мне даже ремнём прилетало. Тебя били хоть раз? Ты ж далеко не идеальная. Да и в детстве не всегда же слушалась, шалила, как все?
– Нет, не били. Мне тихим голосом строго говорили что-то вроде: “Не делай так, а то будешь наказана и сидеть в своей комнате одна”. Я не понимала, что значит “будешь наказана”, но представляла огромное чудовище, которое может броситься и разорвать на мелкие кусочки. И вот, чтобы от него спрятаться, изо всех сил старалась выполнять требования родителей сразу, научилась понимать их с полуслова, даже со взгляда.
– Всё равно ж бывало что-то не так. Что тогда?
– Тогда оставляли в комнате одну. Со мной не разговаривали и вообще не замечали, будто меня не существует. До сих пор – это мой самый большой страх.
– Что именно?
– Изоляция. Тогда – в детстве – мой мир просто рушился. Я плакала и думала, что больше никому не нужна; мечтала, чтобы со мной оказалась бабушка или чтобы куклы стали живыми – уж они-то точно меня любят и пожалеют, – Алла грустно улыбнулась от воспоминаний о своих наивных детских желаниях. – В общем, чувствовать себя одинокой – самая страшная катастрофа.
Ира помолчала в задумчивости, потом твёрдо заключила:
– Ну, уж лучше так, чем ремнём.
– Ир, даже поверить не могу, что такие интеллигентные люди, как твои родители, могут детей ремнём воспитывать.
– Ещё как могут. Чуть что не так – отец сразу за коньяк, а потом давай нас с Дэном гонять.
– А мама?
– А что мама? Верещит, что мы неблагодарные! Они для нас из кожи вон лезут – всё покупают, а мы даже учиться не хотим, как им надо.
– Мрак какой-то! А разве твой папа пьет? – удивилась Алла.
– Не то чтобы пьет, но коньячок каждый вечер потягивает. А твой отец совсем не пил? – спросила Ира, заваривая в пузатом фарфоровом чайничке травяной сбор.
– Только по праздникам. Родители приглашали друзей, или мы в гости ходили. Детям всегда накрывали в соседней комнате. Мы только тосты слышали, но как взрослые выпивали – не видели. Сами в настольные игры играли или во дворе бегали.
Хлопнула входная дверь.
– У нас гости?! – донёсся из прихожей радостный возглас Дэна.
Скинув куртку, он вбежал в кухню.
– Чай ещё не пили? Отлично! Я – с вами!
– Ты же с тренировки! Пообедай сначала, – на правах старшей настоятельно проговорила Ира.
Но брат
Дэн вытащил из холодильника слоёный черничный торт. Большими треугольниками разложил на десертные тарелки с нежно-розовыми цветочками по краю – от того же сервиза, что и чашки с чайником.
– Как красиво сервировал, – отметила Алла. – А кто у вас печёт?
– Мама, – ответил Дэн. – Ирка тоже умеет, но ей некогда – она всегда уроки зубрит.
– Да заткнись ты, – цыкнула сестра.
Он не отреагировал. Подвинул тарелочку с тортом ближе к гостье.
– Ал, попробуй, как вкусно.
За десертом, слушая весёлую болтовню Дэна и наблюдая за их короткими безобидными перепалками с сестрой, Алла думала, как здорово иметь друзей – таких открытых, понимающих, способных к состраданию. Жизненные силы потихоньку возвращались, как и решимость воплотить все свои планы. И не только ради себя, но и для мамы – только так дочь сможет поддержать её.
Алла встала из-за стола.
– Ребят, спасибо! Вы такие классные! Жаль, что не успели ничего выучить. Надо домой, скоро мама с работы придёт, не хочу её одну оставлять.
– Я провожу, – сказал Дэн, выходя из кухни следом за Аллой.
– Только потом сразу домой – наши тоже скоро заявятся, – предупредила Ира.
– Нет, нет! Я сама дойду, – решительно отказалась Алла.
Она обняла подругу, помахала Дэну и торопливо вышла на тёмную – без снега и фонарей – улицу, но внутри было светло. С друзей мысли перескочили на маму. Аллу переполнило чувство гордости, смешанное с изумлением от того, какой внутренней силой она, оказывается, обладает.
Алле всегда казалось, что предназначение её любимой мамочки было в создании чего-то возвышенного. Теплое спокойствие дома, увлекательная атмосфера на работе – всё это возникало с её появлением.
Мама занималась украшением жилья, где бы ни оказывалась. Самодельные диковинные статуэтки, оригинальные вазочки, вышитые цветными нитками и бисером подушечки создавали неповторимый уют.
Алла бывала на маминых уроках немецкого, которые проходили как театральные представления. Малыши даже не замечали, как заговаривали на чужом языке уже через несколько занятий. В классе стояло старинное пианино с канделябрами, которое по просьбе Екатерины Михайловны, её мамы, регулярно настраивали. Вся школа пела под её аккомпанемент.
На папе в семье висела техническая часть. Он любил повторять: “Женщина в доме – для красоты и уюта. А мужчина – он сильный – должен брать на себя всё самое тяжёлое, чтобы оно случайно не упало и не придавило красоту”.
И вот теперь, когда его не стало, всё то, тяжёлое, свалилось на маму – такую воздушно-неземную. Однако, вопреки всему, не придавило, а вскрыло задраенные шлюзы подсознания мощным потоком новых возможностей, спрятанных до времени так глубоко, что о них не подозревала даже она сама…