Незнакомка до востребования

Данилова Анна

Вик, уже одетый, стоял возле двери и тоже казался растерянным.

— Господи, хорошо, что жива!

— Я же говорила, что с ней что-то случилось… Вот дурочка, и куда влипла? Отчаянная голова!

— Глупая голова! — закивал Вик. — Ну это же надо! Потеряла память!!! Ничего себе!

Вышли из дома, Зоя заперла все двери. Спустились с крыльца, Вик помог ей вывести из гаража огромный черный джип.

— А что, если она и нас тоже не помнит?

— Зоя, конечно, не помнит! В том-то вся и трагедия! Если бы помнила,

позвонила бы, дала бы о себе знать!

— Какой ужас. И что же мы теперь там скажем? Здрасте, мы ее друзья, отдайте ее нам?

— Никто не отдаст…

Автомобиль, двигаясь на большой скорости, поднимал вокруг себя тонны дождевой воды, грязи. Дождь усиливался, заливая все вокруг. Загородная трасса была почти пустынна, лишь изредка навстречу двигались, расплываясь в темноте, огни фар.

— Послушай, надо бы заехать в магазин, купить продуктов… Бедняжка, она там ест эту ужасную больничную еду, эти пустые супы и каши на воде.

— Зоя, о чем ты сейчас думаешь? Сначала надо увидеть ее, понимаешь? Увидеть, попытаться поговорить и, главное, убедить врачей, что мы — ее друзья, чтобы они отпустили ее с нами.

— Знаешь, мы с тобой дураки, Вик. Надо было нам, то есть мне, захватить мои альбомы, чтобы показать Марине. У меня много фотографий, где мы все вместе. Мне кажется, что она непременно бы все вспомнила.

— Видать, крепко ей ударили по голове, раз память отшибло…

— Ты же слышал, ее доставили с какими-то тяжелыми ранениями. Думаешь, ей разбили только голову? Но тогда почему на голове не было бинтов?

— Не знаю… Может, рану зашили или просто там сильный ушиб, его смазали йодом… Зоя, мне прямо не верится, что все это происходит с нами.

— Ладно, сейчас на месте все выясним. Если надо будет, дам денег врачам, они и отпустят. Марина…

Машину оставили на больничной парковке. Зоя заранее расплакалась. Вик, поддерживая ее под руку, довел до двери в хирургический блок.

— Знаешь, что? Надо нам взять себя в руки. Она не должна видеть твоих слез. Ни к чему это. Ей сейчас нужен позитив, наши улыбки. Она и так напугана, и ты еще со своими слезами. Давай, соберись уже. Главное, что мы идем к ней в палату, а не в морг.

— Вик, ты дурак?

— Сама такая.

— Мы халаты не взяли!

— Дадут.

В холодном полутемном холле не было ни души. Они спокойно пересекли его, открыли дверь и оказались на лестнице. Ни одна живая душа их не окликнула.

Они шли и шли, казалось, что больничные коридоры, как в компьютерной игре, — бесконечные, виртуальные, нежилые.

Остановили санитарку с ведром и шваброй.

— Мать, скажи, где здесь, на каком этаже девушка лежит, которая память потеряла?

— А… слышала про такую. Еще на один этаж поднимитесь, спросите дежурную сестру, вам и скажут. Да только уже поздно, посещения закончились…

Минуты тянулись, как и коридоры, лестницы… Больничный запах забивался

в ноздри, становилось трудно дышать. Зоя впилась ногтями в рукав куртки Вика.

— Так, стой… Это здесь. Видишь, вон, дежурная сестра сидит… Давай снимать куртки, хирургия все-таки… Вот бардак! Ни халатов никто не выдал, ни бахил! Люди здесь с ранами лежат, больные, инвалиды…

— Зоя, сейчас не время!

— Ладно, пошли.

Дежурная сестра, сон которой растревожили припозднившиеся посетители, зашипела на них, призывая к совести, порядку и тишине. Зоя тотчас сунула ей в ладонь купюру.

— Мы по телевизору увидели репортаж про девушку, которая потеряла память. Она — наша родственница, подруга… Словом, это наш человек, понимаете? Она увидит нас и сразу вспомнит. Я вот просто уверена…

— Ясно, ясно… — смягчилась сестра. — Ладно, раз такое дело… Пойдемте, я вас провожу…

Он сунула деньги в карман голубого халата.

11

Марина Караваева, жительница Камышина, стройная девушка в черной курточке, джинсах и алом фетровом берете, подошла к окошечку в банке и обратилась к молоденькой, чистенькой, с пышными волосами кассирше. Подумала еще, что эта девушка наверняка каждый день моет голову и ресницы красит каждое утро — на один только глаз уходит минут пятнадцать, настолько идеально они прокрашены, ресничка к ресничке.

Марине нравилось развлекаться тем, что придумывать жизни незнакомым людям. Вот и на этот раз она, разглядывая кассиршу, пыталась представить себе, где она живет, в какой квартире, с кем, какой у нее характер, какие друзья, устроена ли личная жизнь. Вот у этой девушки никого, пожалуй, пока еще и нет: ни мужа, ни жениха. Уж слишком она приветлива, слишком много работает на публику, словно ее ум и чувства еще никем не заняты. И живет она, скорее всего, с мамой, которая по утрам варит ей какао, а вечером приносит в ее комнату стопку свежевыглаженного белья: «Вот тебе, доченька»…

— Слушаю вас.

Марина очнулась. Надо же, так задуматься. И это при том, что до того, как она увидела кассиршу, ее мысли занимала совершенно другая и очень важная тема, ради которой она сюда и пришла.

Вчера вечером она встретила свою одноклассницу, Леру Борисову, портниху. Зашли в кафе, взяли по чашке кофе, поговорили. Лера собиралась замуж. Попросила у Марины в долг пятьдесят тысяч. Сказала, что через месяц вернет, а может, и раньше. Марина сказала, что выручит подругу, без вопросов. И без процентов. И тут Лера, нисколько не смущаясь, на правах подруги, задает ей вопрос в лоб: и кто это тебе, дорогуша, присылает такие деньжищи? Марина, уверенная в том, что речь идет о ее собственных накоплениях, ответила, что она сама зарабатывает, ну и родители, конечно, подкидывают. «Ты что, правда, ничего не знаешь?» — У Леры заблестели глаза.