Незнакомка. Снег на вершинах любви
Шрифт:
Время шло. О студии Рой больше не упоминал, хотя и ворчал иногда по адресу Ла Воя.
Как-то весной, когда они в воскресенье поехали в Либерти-Сентр, Люси случайно услышала, как мать говорила Рою, что ему пришла посылка и сейчас она в его спальне на шкафчике для белья. Вечером на обратном пути Люси спросила, что было в посылке.
— Какой еще посылке? — удивился Рой.
На другой день, вымыв посуду после завтрака и убрав постель Эдварда, Люси принялась обыскивать квартиру. Но только после ленча, когда Эдди уже спал, ей удалось отыскать за шкафом в прихожей небольшую коробочку, запрятанную в один
Возвращаясь с работы, Рой обычно затевал возню с сынишкой (каким бы измотанным он себя ни изображал).
— А где наш Эдди? — спрашивал Рой, едва появившись на пороге. — Эй, никто не видал Эдварда Бассарта? — И тут Эдди выскакивал из-за дивана и мчался к дверям, со всего размаха бросаясь отцу на руки. Рой подбрасывал его к потолку, переворачивал вниз головой и восклицал с притворным изумлением: — Ну-у, будь я вконец проклят! Это же Эдвард Кью Бассарт собственной персоной!
В тот вечер, когда Люси раскрыла его секрет, Рой, как всегда, появился в дверях, Эдди стремглав бросился к нему, Рой подбросил его вверх, и Люси подумала: «Нет, нет, только не это: вдруг Рой станет образцом для этого маленького, доверчивого, смеющегося мальчишки, и он вырастет таким же, как его отец».
Она сдерживала себя и за столом, и пока Рой читал Эдди вслух. Но когда он уложил сына в постель, Люси уже поджидала его в гостиной, выложив посылку из Кливленда на кофейный столик.
— Когда же ты повзрослеешь, Рой? Когда ты займешься делом и перестанешь увиливать от работы?
Глаза его налились слезами, и он выбежал из комнаты.
Вернулся Рой снова около полуночи. Он был в кино и съел где-то на ходу рубленый шницель. Сняв пальто, он прошел в комнату Эдварда и, уже выходя оттуда, все еще избегая ее взгляда, спросил:
— Он просыпался?
— Когда?
Рой взял журнал и ответил, перелистывая страницы:
— Без меня.
— Слава богу, нет.
— Послушай… — начал он.
— Что послушать?
— Хорошо, — произнес Рой, плюхаясь на стул, — я виноват. Ну, виноват, ладно. — Он поднял руки. — Но послушай, прощаешь ты меня или нет?
Он объяснил, что увидел рекламу деловых карточек на обложке коммерческого журнала, который выписывал Хопкинс. Тысяча карточек…
— А почему бы не десять тысяч? Почему не сто тысяч, Рой?
— Дашь ты мне когда-нибудь договорить? — закричал он. Меньше тысячи карточек заказывать нельзя. И очень даже дешево — всего пять долларов девяносто восемь центов.
Ладно, он извиняется, что прежде не посоветовался с ней, есть ли смысл заказывать карточки, когда еще ничего не намечено. Он понимает, что она сердится не из-за расходов, тут дело в принципе.
— Не только в принципе, Рой.
Ну, может, и так, но он и вправду не представляет, долго ли еще он сможет терпеть, что Хопкинс дерет с него семь шкур за какие-то шестьдесят пять паршивых долларов в неделю. И кроме того, если так дело и дальше пойдет, за «гудзон» ничего не выручишь, коль придется его продавать. Если она сердится из-за того, что он потратил эти пять девяносто восемь на карточки, что же тогда сказать об автомобиле? А как насчет такого пустяка, как его цели? Да не осталось ни одного скаута
— Но ты сам не хотел кончать училище.
— Я говорю о том, сколько времени я теряю, Люси, выполняя за Хопкинса всю грязную работу!
Ну, если уж говорить о времени, этой осенью она бы уже перешла на последний курс, а через год вообще бы закончила колледж.
Глаза его наполнились слезами, и он опять кинулся к двери. На этот раз он отправился прямо в Либерти-Сентр и пробыл там до следующего дня.
Вернулся Рой в самом решительном настроении. Им надо поговорить серьезно, сказал он, как взрослым людям.
— О чем? — спросила она. Между прочим, пока Рой расхаживает по кино или бегает к своей мамочке, ей приходится смотреть за двухлетним ребенком. Между прочим, ей пришлось отвечать на вопросы смышленого мальчугана, который проснулся утром и не мог понять, почему папы нет дома.
Рой ходил за ней по гостиной, пытаясь перекричать шум пылесоса. Наконец он выдернул вилку и сказал, что не включит пылесос, пока Люси его не выслушает. Он хочет пожить отдельно, вот о чем.
— С кем это ты разговаривал о нашей семейной жизни, Рой?
— Ни с кем, — сказал он, — просто я долго думал об этом. Что, никогда не слышала, чтобы человек сам думал о своей семейной жизни?
— Ты повторяешь чужие слова. Верно? Или станешь отказываться?
Рой швырнул шнур на пол и снова вылетел из дому.
Эдди, как оказалось, не спал. Когда началась ссора, он убежал в ванную и заперся там. Люси стучала, упрашивала, уговаривала на все лады, чтобы он приподнял крючок. Она говорила, что папочка расстроился на работе, а здесь никто ни на кого не сердится. Папочка опять ушел на работу и придет, как всегда, к ужину. Разве Эдди не хочет поиграть вечером с папочкой? Она умоляла его, а сама все толкала и толкала дверь в надежде, что крючок сам выскочит из старых досок. В конце концов ей пришлось сорвать его, высадив дверь плечом.
Эдди забился под умывальник и закрыл лицо полотенцем. Когда она подошла к нему, он разрыдался, и Люси полчаса держала его на руках и укачивала, прежде чем ей удалось его успокоить.
Она уже лежала в постели, когда Рой вернулся и разделся в темноте. Люси зажгла свет и, боясь разбудить Эдварда, как можно тише попросила Роя присесть и выслушать ее.
Люси рассказала ему, как ей пришлось ворваться силой. О господи! Это ужасно. Он сам не понимает, что с ним творится! У него просто нервное истощение.
Он встал на колени, уткнулся головой ей в ноги и плакал, не в силах остановиться. Боже мой, боже мой, приговаривал он. Ему нужно ей что-то сказать. Люси должна выслушать его и постараться понять и простить. Но пусть она сразу же забудет об этом. Он ей все должен рассказать, ей необходимо знать правду.
— Какую правду?
Ну, о том, как он запутался. Он просто не знал, что делает. Она должна понять.
— Что понять?
Ну так вот, он не поехал к своим, все это время он пробыл у Сауэрби. И тут Рой признался, что идея пожить отдельно принадлежит не ему, а дяде Джулиану.