Незримая паутина

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Слушай, не крути мне мозги, — насторожился Потап. — Чего ты хочешь?

— Запамятовал, когда мы перешли на «ты». Но я не в обиде. Многое зависит от того, чего желаете вы.

— Хочу знать, где мне найти этого… — Потап кивнул в пространство, — второго джентльмена, чьи пальцы на авторучке и зажигалке. Хорошо заплачу!

— Но сначала я должен для себя понять, как мне быть с другой информацией — той, что касается вашей персоны.

— Забыть и помалкивать, — зло произнес Потап. — Ты за это бабки получаешь.

— Да нет, — покачал

тот головой. — Я все-таки профессионал, работающий с информацией. Я не могу ее держать у себя, не зная, что с ней делать дальше. А вдруг то, что я теперь о вас выяснил, станет еще чьим-то достоянием? И как я буду при этом выглядеть?

— Короче можешь? — сказал Потап, сжав зубы.

— Молчание — сами знаете, золото. В крайнем случае — конвертируемая валюта, — вздохнул Кирилл Афанасьевич.

— Сколько? — угрюмо спросил Потап.

— Вы меня не поняли. Информация — вот самая конвертируемая валюта в мире. Поскольку я теперь знаю о вас все, то, в свете разворачивающихся на вашей малой родине событий, у меня возникает вопрос: что вы делаете в Москве?

— А зачем тебе это? — Потап покосился в сторону своего джипа, стоящего в проезде между сквером и редакцией «Известий». Братки торчали рядом с машиной, пили пиво, курили и пялились на гуляющих девиц, словом, занимались чем угодно, только не наблюдением за своим смотрящим.

— Плоховато у вас с дисциплинкой, — посочувствовал, проследив за его взглядом, Кирилл Афанасьевич. — У вашего земляка и конкурента по кличке Удав с этим куда лучше. Но даже если бы ваши охранники решились на какие-то резкие телодвижения, у меня есть возможность их сразу же застопорить — так, что никто этого и не заметит.

С этими словами Кирилл Афанасьевич снял темные очки, и Потап увидел, как мгновенно повернулись в их сторону несколько молодых крепких парней и девиц под грибками небольшого кафе, которые до этого ничем не привлекали к себе внимания, ибо совершенно не выделялись среди других посетителей. Двое из них встали и не торопясь подошли к их скамейке. А три девушки, привлекательные, стройные, как фотомодели, одновременно подошли к джипу и попросили закурить. И тут же затеяли с братками оживленную болтовню.

— Что значит молодость, — снова вздохнул Кирилл Афанасьевич. — Да не упрямьтесь! Съездим на полчасика, тут недалеко, потолкуем, потом вернемся. Могу поспорить: ваши кореша даже не заметят вашего, Александр Григорьевич, отсутствия — настолько они сейчас увлечены… Не беспокойтесь — я гарантирую вашу безопасность, поскольку вы мне нужны. За своих телохранителей можете тоже не волноваться. Мои девушки отпустят их сразу, как только мы вернемся. Прошу! — Он указал на низкую темную спортивную машину, стоящую в том же проезде, ближе к кинотеатру «Пушкинский».

Потап покосился на стоящих рядом парней, напряженных, как боевые пружины, и нацеленных, как стволы снайперских винтовок. Сейчас бы сунуть два пальца в рот да оглушить площадь разбойничьим свистом, тоскливо подумал он. Братки встрепенутся, выхватят

свои пушки, перестреляют этих козлов. Но не тот город — слишком непонятный, враждебный и слишком большой, чтобы подмять его под себя, как он подмял Барнаул. Не то время и не тот случай.

Потап тяжело поднялся, еще раз взглянул в сторону братков, самозабвенно чесавших языки с девицами, и вслед за Кириллом Афанасьевичем направился к его машине. Перед ним предупредительно открыли заднюю дверь, парни молча сели по бокам.

Они ехали совсем недолго, сворачивали в переулки, возможно запутывая следы, минут через пять остановились в каком-то дворе. Быстро поднялись на третий этаж и оказались в большой комнате с зарешеченными окнами.

— Здесь лучше условия для переговоров, согласитесь, — сказал Кирилл Афанасьевич, показав рукой на стул возле письменного стола, на котором стоял телефон, лежала стопка бумаг и несколько ручек. — Прошу.

— А здесь что? — спросил Потап, обведя глазами помещение.

— То самое место, где вопросы задаю я, — обаятельно улыбнулся Кирилл Афанасьевич.

— Только уговор, — твердо сказал Потап. — Чтобы все было мертво. Или кто-то потом умрет не своей смертью.

— Ну зачем же так мрачно? — Улыбка так и не сходила с лица Кирилла Афанасьевича. — Сначала расскажите нам, как и с какой целью вы убили банкира Костырева. А также зачем устраиваете смуту на «Алтайском редкоземе».

Потап побагровел, приподнялся из-за стола. Парни вежливо усадили его на место.

— Повторяю: в рабочее время я, как профессионал, всецело блюду интересы государства. Это после восемнадцати ноль-ноль мы в полной мере используем возможности и ресурсы нашей службы, в чем вы уже убедились, и потому наши акции более эффективны, чем это принято думать. Так что не упрямьтесь, поделитесь с ближними информацией, которой располагаете.

— Я могу позвонить? — спросил Потап.

— Звоните, — благосклонно кивнул Кирилл Афанасьевич. — Только недолго. И ничего лишнего, сами понимаете.

Потап набрал номер Полины.

— Это я… — сказал он, услышав ее голос. — Вот, решил позвонить.

— Саша! — охнула она. — Ты куда пропал? Почему не объявляешься?

Краем глаза Потап заметил, как один из парней вставил себе в ухо нечто вроде микрофона из слухового аппарата, хотя не было заметно, чтобы от него отходил какой-нибудь провод. Подслушивают и записывают? Он более внимательно осмотрел комнату.

— Ты сейчас где? — продолжала Полина. — Почему молчишь?

Потап вдруг заметил среди ручек, лежащих на столе, две или три похожих на ту, что ему подложили, только с более толстым колпачком.

— Сука, — выругался он. — И депутат твой — козел. И больше ты мне, шлюха позорная, не попадайся.

— Прощай, урод! — Полина швырнула трубку.

— Депутат — это кто? — полюбопытствовал Кирилл Афанасьевич.

— А ты не знаешь… — Потап криво улыбнулся, медленно пятясь назад. — Будто не на него работаешь, падла…