Незримые Академики (другое издание)

Пратчетт Терри Дэвид Джон

Он сказал:

– Сыпьте сюда, если вы такие крутые.

Сначала был шок, потом недоверчивое молчание, потом шепот – люди переглядывались и спрашивали: «Он действительно это сказал?». И наконец где-то высоко на трибуне кто-то захлопал, сначала медленно, потом все быстрее, и вот настал переломный момент, когда не хлопать было уже немыслимо и перестать – тоже. Целую минуту гремел шквал аплодисментов.

Натт повернулся к остальным. По его щекам текли слезы.

– Я принес вам пользу? – спросил он у Гленды.

Она обняла его.

– Ты всегда приносишь пользу.

– Когда матч закончится, нам нужно будет еще

кое-что сделать.

– Он уже давно закончился, – ответила Гленда.

– Нет, потому что судья сначала должен засвистеть. Это все знают.

– Клянусь Ио, он прав, – сказал Чудакулли. – Валяй, декан.

Аркканцлер Коксфорда предпочел великодушно пропустить это мимо ушей.

Он поднес к губам гигантский свисток, набрал в грудь побольше воздуха, и по стадиону прокатилась пронзительная трель. Как бы там ни было, последнее слово осталось за тенью Эванса Полосатого:

– И ЧТОБ НИКТО НЕ СТРАДАЛ ФИГНЕЙ ПОД ДУШЕМ!

Когда толпа принялась спускаться с трибун, топча священное поле, Чудакулли похлопал мрачного мистера Борова по плечу и сказал:

– Для меня будет честью обменяться с вами футболками, сэр.

Он бросил шляпу наземь и стянул футболку, обнажив волосатую грудь, похожую на двух спящих львов. Футболка «Юнайтед», которую он получил взамен, едва налезла на аркканцлера, но это уже не имело никакого значения, потому что, как и предсказывал Энди, «Незримых Академиков» (кроме миссис Уитлоу, которая отчаянно отбивалась) подхватила вопящая толпа и с почетом понесла по городу. Это был триумф. Как для выигравших, так и для проигравших [23] .

23

По традиции, в таких случаях победители поливают толпу шампанским. Но только не волшебники. Если волшебнику удастся вытащить пробку из бутылки с шампанским, он уж постарается, чтобы мимо не пролилось ни капли.

ДУМАЕТЕ, ЭТО КОНЕЦ?

Волшебники Незримого Университета умели праздновать. Пепе и мадам Шарн [24] впечатлились. Тем не менее дело есть дело, и нужно было подумать о Джульетте.

– Я ее нигде не вижу, – сказала мадам.

– Недавно они обе тут проходили, – ответил Пепе. – А эти ребята ни в чем себе не отказывают – я еще никогда не видел такого сырного ассорти. Ради него стоит дать обет безбрачия.

– Да?

– Нет. Кстати, ты заметила, что тот высокий волшебник строит тебе глазки, дорогая?

24

Которая по размерам была сопоставима с большинством волшебников, а потому чувствовала себя вдвойне как дома.

– Это профессор Бенго Макарона. Ты думаешь, он… – начала мадам.

– Несомненно, дорогая. Я знаю, что он повредил ноги, но вряд ли у него возникнут трудности.

Мадам опять вытянула шею, оглядывая толпу в поисках сверкающей фигуры.

– Право же, я надеюсь, что наша юная модель не вляпается в неприятности.

– Каким образом? Она со всех сторон окружена поклонниками!

– И тем не менее.

На самом деле Трев и Джульетта сидели в темноте на Ночной Кухне.

– Я уж придумаю, чем мне заняться, – сказал Трев. – Я поеду туда, куда и ты.

– Ты должен остаться и играть в футбол, – возразила Джульетта. – Знаешь, что говорили

в городе? Что Дэйв Навроде – твой отец.

– Ну да, так это ж правда.

– Да. Но до сих пор говорили, что ты его сын.

– Мо-ожет быть, я еще немножко поиграю, – согласился Трев, – только не думаю, что мне еще раз так повезет.

Они поцеловались.

Здесь и сейчас это казалось самым важным.

И все-таки…

Гленда и Натт тоже искали местечко поукромнее и, по возможности, потемнее. К счастью, она обнаружила в кармане два билета, которые засунул туда доктор Икс, сеявший в мире тьму и отчаяние посредством любительских спектаклей. Билеты были на «Несчастливую звезду», пьесу Хвеля-Драматурга, в исполнении труппы Сестричек Долли. Гленда и Натт сидели, держась за руки, торжественно смотрели на сцену и чувствовали, как их колышут волны, а потом брели пешком через город, старательно избегая счастливых, пьяных, поющих фанатов, и обсуждали спектакль.

– Ну как? – спросил Натт, некоторое время помолчав. – Я имею в виду пьесу.

– По-моему, она не такая уж романтичная, – ответила Гленда. – И, честно говоря, довольно глупая.

– Но «Несчастливая звезда» считается одним из величайших романтических произведений за последние полвека, – возразил Натт.

– Да? Но какой же пример они подают? Разве в Генуе, даже в те дни, никто не умел щупать пульс? Неужели так сложно научиться хотя бы оказанию первой помощи? Можно было обойтись карманным зеркальцем! И потом, для щупанья пульса есть много вполне приличных мест.

– Я полагаю, герои не думали о себе, – сказал Натт.

– Герои не думали, точка, – сказала Гленда. – И уж точно не считали друг друга людьми. Капелька здравого смысла – и они остались бы живы. Все нарочно придумано как в книжке. Сомневаюсь, что хоть один разумный человек так бы себя повел.

Натт сжал ее руку.

– Иногда ты говоришь совсем как ее светлость. И это наводит меня на мысль.

– На какую?

– Пора мне встретиться со своим создателем.

Энди Шенк, пошатываясь, брел по ночным переулкам. Он твердо знал, что в них нет никого опаснее его. Но в этом он ошибался.

– Мистер Шенк?

– Кто там? – спросил он, разворачиваясь и инстиктивно нащупывая под курткой новый кинжал.

Но чей-то нож, серебристый и тонкий, полоснул дважды, а чей-то башмак ловко пнул в голень, свалив Энди наземь.

– Это я, твой счастливый финал, – произнес голос. – Можешь назвать меня феей-крестной. Не беспокойся, когда ты вытрешь кровь с глаз, то убедишься, что не ослеп. А еще тебе больше не придется платить за выпивку в пределах этого города. Хотя, подозреваю, ты и так никогда не платил.

Нападавший беззаботно прислонился к стенке.

– Я это сделал, Энди Шенк, потому что я тот еще сукин сын. Я негодяй. Я подонок. Тебя отпустили безнаказанным, потому что они очень хорошие люди. Такие, как я, нужны, чтобы восстановить равновесие. Ты еще на свет не родился, когда я познакомился с тебе подобными. С мучителями, задирами и ворами. Да, ворами. Вы крадете у других самоуважение. Лишаете их спокойствия духа. Мистер Натт – орк, и я слышал, он одними словами может сделать человека лучше. Ну и пусть себе. Если так, он гений, но счет это не уравнивает, по крайней мере в моем представлении. Вот я и решил, что тебе стоит встретиться с Пепе, просто чтобы поздороваться. Если я увижу тебя еще раз, костей не соберут. Но в знак того, что у меня есть кое-какие хорошие качества, возьми вот эту штучку и приложи к ранам.