Незримые твари
Шрифт:
– Она еще не закончена. Мы и половины еще не сделали, а ведь из нее еще можно столько всего сотворить.
Демонстрирую им отблеск ружья из розового шифона пикабу, и дверь захлопывается.
Сквозь нее слышно, как сдвигают цепочку. Потом дверь широко распахивается.
Перенесемся в один момент, поздно ночью, в дороге между городами Неизвестно-где, штат Вайоминг, и Кто-знает-где, штат Монтана, когда Сэт рассказывает, что твое рождение делает родителей Богом. Ты обязан им жизнью, и они могут контролировать
– Тогда половая зрелость делает тебя Сатаной, - говорит он.
– Хотя бы потому, что ты ищешь чего-то получше.
Перенесемся во внутренности номера 15-Джи с мебелью в светлых тонах, с музыкой "босса-нова ча-ча-ча" и сигаретным дымом; и сестры Реи порхают по комнате в нейлоновых комбинациях с бретельками, падающими то с одного, то с другого плеча. Мне не приходится делать ничего, кроме как направлять ружье.
– Нам известно, кто ты такая, Дэйзи Сент-Пэйшнс, - говорит одна из них, зажигая сигарету.
– С таким лицом ты можешь быть только той, о ком Брэнди постоянно теперь рассказывает.
По всей комнате расставлены большие-пребольшие пепельницы в духе 1959-го, в пестрой глазури, - которые можно чистить всего раз за пару лет.
Та, что с сигаретой, подает мне руку с фарфоровыми ногтями и представляется:
– Я - Пиа Рея.
– Я - Диа Рея, - говорит другая, сидящая возле проигрывателя.
Та, что с сигаретой, Пиа Рея, поясняет:
– Это наши сценические имена, - она показывает на третью Рею, которая на диване, ест китайскую жратву из пакета на вынос, - Эту, - говорит она, указывая, - Эту мисс Жру-Чтоб-Разжиреть можешь звать Гона Рея.
Со ртом, который не набит ничем особо приятным для глаз, Гона Рея отзывается:
– Очень приятно.
Тыкая сигаретой куда угодно, только не себе в рот, Пиа Рея продолжает:
– Королеве совершенно не до твоих проблем, особенно сейчас, ночью, - говорит она.
– Мы трое - вот вся семья, нужная первоклассной девчонке.
На стерео картинка в серебряной рамочке, на ней девушка, вся прекрасная, стоит на фоне цельного листа бумаги, улыбаясь в скрытый от глаз объектив, и невидимый фотограф говорит ей:
– Дай мне страсть!
Вспышка!
– Дай мне радость!
Вспышка!
– Дай мне юность, энергию, невинность и красоту!
Вспышка!
– Первая семья Брэнди, семья, в которой она родилась, не хотела ее, так что мы ее удочерили, - говорит Диа Рея. Указывая длинным пальцем на картинку, улыбающуюся с белого стерео, Диа Рея продолжает:
– В семье, где она родилась, ее считают мертвой.
Перенесемся назад в одно время, когда у меня было лицо и я снималась на журнальную обложку для "Одежды для милашек".
Перенесемся назад, в номер 15-Джи, и картинка на белом стерео - это я, это моя обложка, обложка журнала "Одежда для милашек", в рамочке, и Диа Рея указывает пальцем на меня.
Переключимся
– Китти Литтер, Софонда и Вивьен, - говорила Брэнди.
– Им я обязана всем.
Перенесемся в номер 15-Джи, где Гона Рея тычет на меня палочками для еды и говорит:
– Даже не пытайся у нас ее забрать. Мы с ней еще не закончили.
– Если Брэнди пойдет с тобой, - заявляет Пиа Рея.
– То она сама может оплачивать себе эстрогеновые добавки. И вагинопластику. И пластику губ. Не говоря уже о мошоночном электролизе.
Диа Рея говорит улыбающемуся из серебряной рамки на проигрывателе глупому лицу:
– Все это стоит недешево, - Диа Рея берет картинку и передает ее мне, мое прошлое и я лицом к лицу, и Диа Рея продолжает:
– Вот, вот как Брэнди мечтала выглядеть: как ее сучка-сестра. Это было два года назад, прежде чем ей утончили голосовые связки при помощи лазерной хирургии, и срезали трахею. Ее кожа головы была смещена на три сантиметра, чтобы дать правильную линию волос. Мы оплатили срез бровей, чтобы избавиться от костных наростов у Мисс Парня над глазами. Мы оплатили оконтуривание челюсти и феминизацию лба.
– И, - продолжает Гона Рея со ртом, набитым прожеванной китайской жратвой, - И каждый раз, когда она возвращалась домой из больницы со сломанным и преобразованным лбом, или с адамовым яблоком, срезанным до женоподобного ничто, кто заботился о ней все эти два года, как ты думаешь?
Переключимся на моих родителей, которые спят сейчас в постели далеко отсюда, за морями и пустынями. Переключимся на них у телефона годы назад, когда какой-то псих, какой-то визжащий жуткий извращенец, позвонил им и сказал, что их сын мертв. Шейн, их нежеланный сын, умер от СПИДа, и тот человек не сказал когда или где, а потом засмеялся и повесил трубку.
Переключимся обратно, в номер 15-Джи, на Диа Рею, которая тычет старой картинкой мне в лицо и говорит:
– Вот так она хотела выглядеть, и десятки тысяч долларов за Кэтти-Кати спустя она так и выглядит.
Гона Рея отвечает:
– Черт возьми, да Брэнди выглядит лучше этой.
– Мы те, кто любит Брэнди Элекзендер, - говорит Пиа Рея.
– Но ты - та, кого любит Брэнди, потому что она нужна тебе, - продолжает Диа Рея.
Гона Рея произносит:
– Тот, кого любишь ты, и тот, кто любит тебя - никогда не окажутся одним человеком.
Тот, кого я люблю, заперт снаружи, в багажнике машины, с желудком полным валиума, и я задумываюсь, хочется ли ему еще в сортир. Братец, которого я ненавижу, восстал из мертвых. Мысль о том, что Шейн мертв, всегда была слишком хороша, чтобы оказаться правдой.