Незваные гости
Шрифт:
– Будь моей сестрой этой ночью, - произнесла она следующие ритуальные слова и протянула чашу женщине. Та послушно взяла и сделала глоток.
– Будь моей сестрой этой ночью, - ответила она и вернула чашу. Магда почувствовала, как её сознание, сознание ведьмы, уже настроенное, несмотря на все сомнения и страхи, на ритм леса, на дыхание леса, на жизнь леса, расширяется, чтобы включать в себя и разум стоящей перед ней женщины.
Шаг в сторону. Риг.
– Будь моим братом этой ночью, - попросила она.
– Будь моей сестрой этой ночью, - серьёзно ответил мужчина. Выпитое
Шаг в сторону. Постепенно уходили страхи и сомнения. Креб. Шаг. Врени. Шаг. Ещё шаг. И ещё.
Внезапно в ровный ход обряда что-то ворвалось, как резкий рёв трубы в чинную игру лютни. Магда вышла из транса и увидела перед собой наблюдающие глаза знахаря. Магия леса протестовала, отказываясь связывать его в единую сеть. Вопреки условию, Исвар пришёл подпоясанным.
– Повернись, - коротко приказала она.
Знахарь повиновался. За спину у него был заткнут железный прут. Оберегается от магии, догадалась ведьма и вдруг поняла, зачем у него возле порога лежат гвозди. И даже возможно где он их берёт...
– Выйди из круга, - потребовала ведьма, и Исвар снова повиновался. Как только лес пропустил его, несущего на себе враждебное железо... Ведьма вспомнила, что знахарь только и делал, что пропадал в самой чаще, разыскивая целебные травы. Возможно, у леса с ним более сложные отношения, чем ей казалось. Но это всё не её дело.
Ещё шаг. Мельник. Шаг. Кузнец. Магда снова впала в то особое, почти пьяное состояние, в котором она могла замыкать круг, чтобы сила людей сплелась с древнейшими силами природы. И вдруг...
Виль-батрак взял у неё чашу, не дав омочить губы. Сделал большой глоток.
– Жду освобождения, сестра, - тихо, только для неё одной, произнёс он. Магда охнула. Таким словами приветствовали других прозревших высшие посвящённые. Не все из них были вампирами, некоторые - обычные люди, давшие обет оберегаться от соблазнов мира, не иметь привязанностей и не участвовать в череде рождений. Проще сказать, отрёкшиеся от родителей, не вступающие в брак, не порождающие детей и не имеющие никакого имущества, кроме самой необходимой одежды. По странному выверту обычаев проклятых, им разрешалось поддерживать связи с братьями и сёстрами. Магда иногда думала, что дети одних родителей воспринимались их вероучителями как соседи по темнице.
Глядя на её ошарашенное лицо, прозревший сделал ещё один большой глоток и силой пихнул чашу ей в руки.
– Мы приблизим освобождение, брат, - нашлась с ответом Магда. Ей стало понятно, почему он всегда приходил на помощь в нужные минуты и почему она никогда не сомневалась в его согласии с её просьбами, тогда, например, в кабаке. По традиции высшие посвящённые подчинялись одарённым, хотя одарённых ждало только малое посвящение, перед смертью. В некоторых вопросах подчинялись.
Шаг.
Снова чужие руки берут у неё чашу.
– Верю в освобождение, сестра, - приветливо произнёс Йаган.
– Мы приблизим его, брат, - ответила Магда. Всё правильно. Йаган был неодарённым прозревшим, человеком,
Ведьма встала в кругу. Её сознание охватывало весь круг, разумы всех, разделивших с ней чашу. Она сделала глубокий вдох и скрестила руки на груди. Всё получится.
– Откройтесь этой ночи, - нараспев приказала она.
– Откройтесь таинству, в котором участвуете. Впустите в свои души лунный свет. Потянитесь мыслями к земле, на которой стоите. Это священная земля. Подумайте о полях, которые вы возделываете. Слейтесь мыслями с природой. Думайте о своей беде. Просите у ночи помощи.
Она сама подняла взгляд на луну и запела - тяжёлым гортанным голосом, без слов, вплетая в пение звуки и запахи леса. Где-то заухал филин. Высоким задорным голоском запела ночная птица. Далеко-далеко протяжно, с переливами завыли волки.
Магда перевела дыхание и продолжила петь - о том зле, которое оскверняет эту землю, губит детей, нападает на беззащитных... голос её был так тяжёл, что сам воздух, казалось, уплотнялся под действием её колдовства. Вокруг алтаря он сбился в плотный туман. Ведьма закончила пение леденящим кровь воплем и закричала:
– Волей своей призываю тебя! Землёй и небом, огнём и водой, лесом и полем, луной и звёздами призываю тебя! Жизнью и смертью, весельем и грустью, счастьем и горем призываю тебя! Явись! Явись! Явись!
Туман стал ещё гуще и потемнел, а после как будто сбился в центре. По нему пошла рябь, как по поверхности провидческого зелья, и вот...
На алтаре, прямо над останками жертвенного козлёнка, стояла невысокая гибкая фигурка... Несколько томительных мгновений и в лунном свете все увидели...
– Липп!
Юноша сорвал с головы шапку и картинно поклонился. Он широко улыбался и было хорошо видно, что клыки у него длиннее, чем все привыкли думать.
– Сильна ты, ведьма, - насмешливо произнёс сын кузнеца. Речь его неуловимо изменилась, стала твёрже, чётче. Он не проглатывал звуки и не растягивал слова. Так говорили в городе, а не в деревне.
– Не отводите от него взгляда! Не двигайтесь с места!
– поспешно приказала ведьма.
Вампир засмеялся.
– Да как вам будет угодно. Вы устанете раньше меня.
Да... А ещё, когда скроется луна, их власть над вызванным в круг вампиром закончится. Но...
Ведьма резко, повелительным жестом вытянула руки перед собой.
– Откройся! Открой свой облик!
– потребовала она.
Рябь, скрывающая вампира, усилилась, а после медленно растаяла вместе с туманом... широкий крестьянский плащ, просто кусок ткани, накинутый на плечи, превратился в сшитый, из тех, что надевают через голову, с широкими причудливыми рукавами, какие носят только в городах. Шапка-колпак с мягкими полями сделалась бархатным беретом, украшенным медной пряжкой. Крестьянские обмотки превратились в узкие чулки, а деревянные башмаки - в остроносые туфли. Лицо совершенно не изменилось.