Нф-100: Адам в Аду
Шрифт:
Кривцов отодвинулся до самого края, не сводя глаз с механических рук.
Ро подошел к Левченко, рассматривающему аппаратуру.
– - Странно все-таки, -- вполголоса сказал Левченко, -- казалось бы, нейрокристаллизация обречена и доживает в агонии последние дни... А они придумывают, придумывают, все новое и новое... Такие автоклавы были редкостью, когда я работал. У нас таких не было. Были попроще. Новые уже появлялись, но стоили как наш НИИ со всем содержимым. И мы работали с теми, старыми -- и хорошо работали, я тебе скажу. А ведь мы людей консервировали. Людей. А сейчас -- делают побрякушки. Получается, побрякушки
– - А я думал, нейрокристаллы прошивщики делают, -- удивился Ро.
– - Прошивщики, конечно, куда без них, -- отозвался Левченко.
– - Температуру, давление, время воздействия, состав -- все определяет прошивщик. А потом несколько часов за столом руками прошивает.
Стола-то Ро и не узнал -- столько на нем было оборудования. Из белой пластиковой поверхности торчали куски металла неясного предназначения, сверху нависала лампа, судя по конструкции дающая сильный направленный свет, стойки других светильников делали стол похожим на футбольный стадион. На краю стола стояла небольшая, размером с голову, стеклянная сфера, рядом, на подставке набор инструментов, напоминающих зубоврачебные.
– - Иглы, -- подсказал Левченко.
– - Часть используется для введения реактивов внутрь кристалла, некоторые нужны для подачи точечных электрических разрядов...
Только микроскоп Ро узнал без труда.
– - Прошивка вручную -- это уже последняя стадия. А всю подготовительную работу выполняет техника.
– - Вот это все?
– - Ро обвел взглядом просторное помещение.
– - Ну да. Вот эта штука является второй в цепочке автоклавов. А первый -- вон тот, видишь? Там очень мягко мозг отжимают... Заменяют воду на специальный раствор, рецепт которого каждый прошивщик держит в секрете. Во время этой стадии уже определены все цвета -- реакция уже прошла. Но прошла она сродни фотографии на пленке -- уже есть, но еще не проявлена. После первой стадии кристалл уже может просуществовать несколько часов, оставаясь неизменным. Он прочнее мозга и способен выдержать большую нагрузку. Это важно для второй стадии. Дальше, -- Левченко подхватил Ро под локоть и повел вдоль стены, -- кристалл попадает сюда. Здесь тонкими настройками давления и температуры раствор доводится до кипения. В крошечные полости, образованные пузырьками, загоняется полимер с проводником на основе углерода. Когда насыщенность кристалла полимером достаточна, его переносят сюда.
Левченко остановил Ро напротив большого аквариума.
– - Здесь из кристалла выходят остатки раствора, а полимер потихоньку застывает. Готовый кристалл твердый, но достаточно хрупкий. Чтобы защитить его от внешнего воздействия и обеспечить долговечность, его покрывают жесткой оболочкой из изолятора. Собственно, на этом процесс прошивки можно было бы и закончить. Кристаллу для работы большего и не надо. Но, -- он вздохнул, -- есть еще эстетическая ценность.
– - Эстетическая ценность не зависит от прошивщика, -- раздался голос Кривцова.
Ро обернулся. Кривцов все еще сидел на кушетке рядом с Андреем. Но теперь в глазах его страх соперничал с любопытством.
– - Все зависит от того, как человек прожил жизнь. Прошивщик должен только одно -- не испортить.
– - Оставь, Веня, -- отмахнулся Левченко.
– - Тебе ли не знать, как прошивщики вытягивали безнадежные случаи?
– - Можно и после гильотины
Заговорив на знакомую тему, он быстро приходил в себя.
– - Прошивщики уверены, что они -- творцы. На самом деле они -- ремесленники. Творцы -- те, кто работает с сырьем. Отбирает, бережно изучает, находит проблемные зоны и начинает аккуратно и нежно срезать лишнее, оставляя лаконичную, безупречную форму.
– - Неизменную.
– - Разумеется! Зачем меняться совершенству?
– - Это заложено в человеческой природе.
Кривцов поднял глаза и смерил Левченко внимательным взглядом. Ро заметил, что зрачки его сузились до нормального размера.
– - Вы, вероятно, сторонник Левченко?
– - спросил он наконец.
– - Вероятно, -- спокойно ответил Левченко.
– - Я, я с вами не согласен.
– - Это ваше право.
– - Пойдемте со мной. Только наденьте это, -- Кривцов протянул Левченко белый халат.
Разумовский не пошевельнулся, а Ро увязался за Кривцовым и Бунтарем. Его удивило, как быстро прошел страх человека. Только что он трясся как осиновый лист при одном только взгляде на любого из их троицы, а теперь идет, вальяжно и свободно, говорит без умолку, а Левченко слушает и иногда кивает. Ро невольно почувствовал уважение к этому человеку, чьи глаза горели теперь убежденностью и искренним интересом.
"А ведь мы с ним -- родственные души, -- подумал вдруг Ро.
– - Я -- неудавшийся художник, он -- неудавшийся ученый. Вот только для меня все потеряно, а у него еще есть масса возможностей все исправить -- пока чертовы полимеры не зафиксировали конвульсии мозга. И здесь тоже несправедливо. Я живописец, но я мертв. Он еще жив, но интересуется, кажется, только смертью."
Кривцов повел их хитрым путем. Из лаборатории они перешли в длинный коридор, миновав его, оказались в лифтовом холле, поднялись на пятый этаж, после чего опять проследовали коридорами до следующего лифта. Когда они, наконец, вышли на воздух, Ро полностью потерял направление. Он подумал, не ловушка ли все это, но Левченко шел спокойно и уверенно, и Ро не оставалось ничего другого, кроме как идти, куда ведут.
Они шли через заснеженный парк, оставляя глубокие следы на дорожках. Редкими светящимися окнами на них смотрели мрачные корпуса. На одном из них Ро заметил табличку: "Хирургическое отделение".
Больница. А он-то думал, что клиника Бражникова -- дорогое учреждение для богатых клиентов...
– - Бражников входит в попечительский совет больницы, -- тихо сказал Левченко, словно прочитав мысли Ро.
– - Это, как я понимаю, она. Клиника Бражникова -- коммерческое отделение больницы, точнее, ее психиатрического отделения. Самого крупного в России, между прочим.
Кривцов бросил быстрый взгляд на Левченко, но сказал только:
– - Мы пришли.
Они стояли перед часовней. Невысокая, она почти спряталась за деревьями. Ро ощутил волну трепета. Он не был в церкви семь лет. Он не знал, имеет ли право зайти туда. Есть ли у него душа, которую он мог бы открыть богу? И где она -- в контактах его тела, в нанотрубках мозга? Ро прислушался к себе, пытаясь обнаружить душу. Непривычные мысли отдавались знакомым гудением в голове, мешая сосредоточиться.