Нф-100: Геня, Петра, Лолита и Лилит
Шрифт:
– И что ви хотите за эту безделушку?
– 10!
– Хублей?
– Тысяч!
– Это ви так шутите?
– Баксов!
– А вот это уже не шютки, это наглость, молодой человек!
– Бабушка говорила, кольцо стоит пятьдесят.
– Хублей?
– Тысяч! Баксов! Да вы только посмотрите, какой огромный камень!
– Молодой человек, ви на входе споткнулись об еще больший камень, но Соломон же не пхосит за него миллион?
– Нет, вы посмотрите!
– Петрович буквально впихнул кольцо в руку Соломона.
– Да не буду я ничего смотхеть!
– Соломон спустил со лба на глаз лупу. И надолго замолчал. Когда до
– Так сколько ви хотели за эту безделушку, молодой человек? Пять тысяч?
– Вы ослышались, я просил двадцать тысяч.
– Это несехьезно, Соломон не мог ослышаться схазу на пятнадцать тысяч! Соломон может ослышаться, но не более чем на одну тысячу!
В результате получасового спора Белому таки пришлось выложить десять тысяч на стол.
– И это только из уважения к вашему дедушке, котохого ваша бабушка хотела обмануть на сохок тысяч! Если у вас остались еще бабушкины кольца, несите их Соломону. Соломон вас не обидит!
Расстались они очень довольные друг другом. Выйдя, Петрович вытащил изо рта половинки теннисных шариков, изуродовавших его и без того непритязательное лицо.
Красавцы в разведке не служат. Десять пачек новеньких баксов приятно оттягивали карманы. Вот теперь мы в расчете! И мысленно добавил: "Но только за первый год службы!" Это была индульгенция самому себе на возможные последующие изъятия из госфонда.
Глава 4. Переезд
Теперь на первоочередные планы денег должно хватить. Первое - быстрее получить чистые документы на себя и Петру. Второе - сменить их сырой полуподвал на приличную квартиру. Третье - консультация и возможное лечение Петры. Хотя она ни на что и не жаловалась, а даже скорее наоборот. Девочка на втором месяце сама встает в кроватке, правда, держась за поручни. И последнее - надо готовить выезд в Швейцарию. А это - заграничный паспорт, визы, билеты, проживание и питание.
Петровичу не терпелось проверить, что все эти номера счетов - не блеф. И если с тремя первыми проблемами он мог справиться сам, то четвертая требовала толкового помощника. И желательно - женщину. Петру он не собирался оставлять ни на один день.
А что если кто-то из его разогнанных товарищей вернулся на Родину? Память услужливо вывела ему список девушек, вместе с ним кончавших спецкурсы. Перед глазами всплывали образы и обрывки впечатлений. Он остановился на двух. Это Таня Гальченко и Таня Козлова. Две подружки неразлейвода. Как они рыдали, расставаясь после спецухи! Надо навести о них справки. А для этого ему понадобятся старые связи. Нет, не из тех, кто его знает, а "консервы".
"Консервами" они называли вышедших в запас или раскрытых и сосланных на родину агентов. Они не годились для оперативной работы, но вполне могли служить "почтовыми ящиками". Этим толковым старичкам, скучавшим теперь от безделья, не надо было много объяснять.
Но первое - документы.
Терять свой теперешний паспорт Петрович не хотел. Не то, чтобы ему фамилия не нравилась, хотя и это тоже. Появившиеся в последнее время в столице в огромном количестве бомжи торговали документами налево и направо. А строгое указание, данное милиции, - не допускать проживания в столице бомжей без паспортов, заставляло работать паспортные столы в ускоренном режиме. Петрович, как дворник, был в курсе дел окрестных бомжей и знал, что некоторые продали и получили новые паспорта уже по несколько раз. И всего лишь на основании копий старых паспортов, хранившихся в паспортных столах. Но ведь такую "старую" копию он легко может сделать на компьютере и отпечатать.
Петрович купил у бомжей паспорт умершего их товарища. Отсканировал его. Вставил свое фото. Сделал несколько ксерокопий, состарив их. Просто две ночи поспал на них и, изрядно помяв, поносил пару дней в кармане.
В паспортном столе его заявление о пропаже паспорта и выдаче нового приняли без разговоров, когда он показал сделанные якобы у них ксерокопии старого. Обещали новый выдать после получения подтверждения о месте и дне рождения. Насчет этого Петрович не беспокоился. Эти данные подтвердятся обязательно.
Через месяц он стал Иваном Петровичем Белоус.
Теперь пришло время легализовать Петру. Он также сделал "старые" ксерокопии свидетельства о рождении, указав местом рождения Литву. Он знал, что ни на один запрос уже несколько лет из Литвы ответы не приходят. В заявлении в Загс попросил указать местом рождения нынешнее место регистрации. Заявление подкрепил изрядной пачкой зеленых бумажек. И его девочка стала Петрой Ивановной Белоус.
С третьей проблемой сразу возникли затруднения. За десять лет в столице так подскочили цены на квартиры, что у Петровича чуть не лопнули от удивления округлившиеся глаза, когда ему назвали цену за двухкомнатную квартиру.
– Двести тысяч долларов? Я не ослышался?
– Слушай, дед, вылечи уши или помой хотя бы, а потом звони!
– трубку бросили.
Ну вот, и больным сделали, и дедом обозвали!
Подальше от центра, правда, просили уже от пятидесяти до ста тысяч. Петрович решил остановиться на пятидесяти. Совесть это раньше называли, что ли?
Он достал из носка десять камушков и пошел к Соломону. Тот, получив-таки за его камень свои двести пятьдесят тысяч, встретил его горячими объятиями и теплым чаем. Пыхтя, как паровоз, облизывал взглядом лежащие перед ним камни.
– Я вижу, что ви так-таки похогонили свою бабушку?
– Нет, товарищ Соломон, дедушку.
Больше вопросов не последовало. На этот раз Соломон отвалил по двадцать тысяч за камень.
– Я вижу, молодой человек опять собихается нести деньги в карманах. Это несолидно и опасно. Я пхидахю вам замечательный бхонихованный кейс. И совсем недохого.
Как потом оказалось, "совсем недорого" оказалось в понимании Соломона пять тысяч долларов. Хотя кевларовый кейс по цене машины, это, конечно, для Петровича была роскошь. Его первая роскошь.