Нф-100: Шутки Георга Дебича
Шрифт:
Никто, как оказалось, не играл. Дьюла пожал плечами.
– Май у нас - гордость двух семей. Знаешь, Максик, - Макс скривился, кого-то передразнивая мерзким голосом, - а Май закончил школу с отличием. Смотри, какое отличие! На стену повесим! Знаешь, а Май отучился на биохиме, а зачем ты бросил биохим?
– Это что?
– Это вроде как специалист в радиационной ботанике, - пояснил Макс.
– Как радиация влияет на растения и что можно из этого хорошего получить. Полезная штука, вот только университет совершенно не дает того, что нужно. Вот я и бросил. Потом
– Детские комплексы - это так мило, - с умилением вздохнул Дьюла, явно издеваясь.
– Я сейчас сломаю тебе нос, - мрачно пригрозил Макс.
– Ладно, на самом деле вся суть не в этом. То, что я не люблю Мая, а он всегда считал себя в ответе за меня, потому что его об этом просили - это фигня. На самом деле ничего такого - просто я решил, что биохим, "авотмаи", мамочки и папочки у меня уже вот где, - и он показал рукой у себя под горлом, - и свалил из дома. Вообще-то мамочка знает, куда я свалил и что вообще случилось, так что то, что все они считают меня мертвым, это еще один плюс в копилку того, что надо было делать ноги раньше. Подумать только! Ма решила, что лучше мертвый сын, чем сын, занимающийся незаконной деятельностью.
Ружевич помолчал, затем вдруг яростно потряс кулаком возле своего уха.
– Вот я прям слышу, как она говорит: "А вот Май в полиции служит!". Не было у нас в семье копов никогда, не было! А этот вот отличился, мать его.
– У-у, какие комплексы мохнатые, - с удовлетворением отметил Дьюла, откидываясь на спинку своего стула.
– Знаешь, Гарж немного шарит в гипнозе, может, он у тебя пошуршит в голове? Все проблемы сразу решит.
– Пошел ты в задницу вместе со своим Гаржем, - огрызнулся Макс. Он снова замкнулся в себе, когда поддерживать беседу дальше стало просто бессмысленно.
Но Эссенжи был доволен, он уже узнал все, что должен был, поэтому на посыл даже не среагировал. Куда его только в свое время не посылали и где он только не был. Так стоит ли напрягаться из-за дружелюбных тычков?
– Забавная штука выходит, - вдруг неожиданно подал голос Мэри. На него все тут же обернулись.
– В полицейские идут или по убеждениям, или от безысходности. А в преступность лезут или потому что больше нигде не приняли, или по потомственной линии, или из чувства противоречия. Интересно...
– Мэриленд погрузился в свои мысли, видимо, размышляя, что его толкнуло на скользкую дорожку. Задумался и Дьюла.
Дари же осталась беззаботной. Она пожала плечами и призналась:
– Волк - мой дядя. Куда мне еще?
– Правильно, кто тебя, дуру такую, куда возьмет, - отозвался Дьюла.
Дари не обиделась.
Макс тоже молчал. С ним все было понятно и написано километровыми буквами. Бунт.
Капитан Донни понял, что ситуация авральная, по некоторым косвенным признакам. Например, по тому, что Волк собирался его шантажировать. А еще у него, кстати, было, чем. Это никак не входило в план триумфального возвращения на станцию для возвращения всех возможных и невозможных регалий.
Волк спокойно расположился в кресле в капитанской
В свою очередь, братья Донни чувствовали себя неловко и совершенно не в безопасности. Но если в случае старшего лейтенанта это никак не отражалось на его лице, но капитан просто больше злился.
– Итак, - капитан полиции плюхнулся в предложенное ему кресло, явно предназначенное для переговоров: жесткое и неудобное.
– Я хочу, чтобы все мои люди, полным составом, целые и невредимые, сошли с этого корабля. Что для этого нужно?
– Ничего, - Волк хмыкнул, закашлялся, сильно потер сухие губы и скрестил руки на груди.
На недоумение со стороны полицейских он пояснил:
– Мне ничего не нужно от вас. Корабль прибывает в место назначения, где мы, мирные торговцы, закупаем товар, оставляем вас на планете, после чего отбываем на все четыре стороны. И никаких претензий друг к другу не имеем, так?
Донни помолчал, жуя нижнюю губу и что-то сосредоточенно обмозговывая. Если бы его шлем не разбился, то он бы наверняка сейчас вовсю разговаривал с первым помощником. Но эта тишина полностью устраивала Волка.
Во всем этом смиренном дружелюбии явственно чувствовался какой-то подвох. Настолько явный, что был совершенно незаметен. И Донни, в общем-то, согласный с предложенным раскладом, двинулся дальше.
– Я требую, чтобы был выдан человек, взорвавший наш корабль. Это важно.
– А знаете, - Волк нахмурился, - по дороге у нас будет Лаохоо. Мы не планировали там останавливаться, но если вы очень просите, то, пожалуй, мы можем вас оставить и там.
Донни прикинул, насколько часто корабли причаливают к кладбищенской станции. Представил, сколько человек после столь длительного ожидания останется от его экипажа. Ситуация в самом деле была хоть куда. Хоть на тот свет, хоть на другой.
– А вы можете гарантировать, что никто из моего экипажа не пострадает?
– Конечно, - Волк кивнул.
– Мои люди ведь не звери, ни на кого не бросаются.
– Но кто-то ведь из них взорвал...
– Простите, - немедленно перебил его Волк.
– Я не ослышался: вы сказали: "Лаохоо"?
– Ослышались, - проворчал Донни. Ему очень хотелось обернуться к брату, чтобы понять, что тот вообще думает об этой ситуации, но это бы поставило под удар его репутацию и способность принимать решения. То есть, его право быть капитаном.
Так что мнение старшего лейтенанта по этому вопросу осталось для него неизвестным.
– Хорошо, чтобы вам было спокойнее, мы заключим транспортный договор. Мы транспортируем вас в точку Б за плату, которая выразится в вашем склерозе, после чего всякие отношения между нами будут прерваны. И управление кораблем не забудьте вернуть, я не дам вам посадить вашего психованного пилота за штурвал.
– Я сам его никуда не посажу, - огрызнулся Донни.
– Хорошо. Договор так договор. Но сначала я его прочту. Вместе со всеми скрытыми вкладками.