Нф-100: Уровни абсурда
Шрифт:
– Слушай, Кот, а какое у тебя образование?
– поинтересовался Петро.
– Я астроном, - ответил Мурзик.
– Учился в одном из ВУЗов Екатеринбурга. Там дешевле было, чем в Москве.
– Что ж ты не по специальности работаешь?
– А кому в Грузии сейчас нужна астрономия?
– спросил Мурзик.
– Она нужна там только для пересчета денег во время инфляции. Кстати, в вашей Украине тоже пора принимать в казначейство работников моей специальности, так как курс гривны растет в астрономической пропорции к доллару. И еще вырастет. Тогда вам потребуется не астроном, а мусоросжигатель, которому совсем не нужно высшее образование. Бросай
Петро вдруг охватила вселенская тоска, и он понял, что подсумок с магазинами под задницей совсем не спасает его от холода. Москалюк взглянул на Мурзика, сидевшего на голой земле и ему почему-то стало жалко астрономического солдата удачи. Он достал из пачки две сигареты и, протянув одну из них грузину, сказал:
– Держи, Кот. Видишь, как распорядилась нами судьба. Ты - никому не нужный астроном. А я - такой же неугодный миру учитель музыки. И лишь войне мы необходимы до крайности! Без нас война не чувствует себя войной.
– Хрена с маслом!
– воскликнул Мурзик, с благодарностью беря сигарету.
– Дело не в профессии. Войне по барабану, кто ты есть. Войне важен сам барабан. А кто в него стучит, ей по-фигу. Вот поэтому - самый лучший выход из ситуации, в которой оказались мы - сдаться к чертовой матери в плен. И чем скорее, тем лучше. Я уже навоевался в вашей чокнутой стране. Поеду лучше в Сомали. Там, в кого ни стрельни, все равно в негра попадешь. Кто мне они? Негры как негры... А здесь вы стреляете в самих себя. Ну вас всех к черту!
Мурзик встал на ноги, закурил сигарету и вдруг, вспомнив что-то, резко сел обратно.
– Слушай, Петруха, - сказал он.
– Давай вскроем твой пластиковый пакет. Ведь интересно, что один поп другому пишет. Все равно мы в Донецк никак не попадем, потому что сдадимся луганской милиции... Здесь же, в Донбассе, все русские охохлячились до крайности. Типа: моя хата с краю - ничего не знаю. Донецкая республика существует отдельно от Луганской. Даже ежу понятно, что воевать лучше вместе. А здесь - каждый на себя одеяло тянет. Вон, Крым проявил единство, уже в составе России. Попробуй, тронь, не то, что без зубов, без яиц останешься... Поэтому, сдавшись луганским колхозным пацанам, ты в Донецке никогда не окажешься. В связи с этим предлагаю вскрыть конверт, иначе его отберут при обыске и ни ты, ни я ничего не узнаем...
Петро с досадой вспомнил, что проговорился Мурзику о конвертике еще месяц назад. Тогда можно было купить водку где угодно, и они с грузином крепко пили по какому-то не совсем ясному поводу. Но теперь доводы Мурзика были убедительны, и Москалюк решил поддаться им.
Тем более, он еще в Киеве, перед отправкой в зону так называемой антитеррористической операции, говорил отцу Пафнутию, что может не попасть в Донецк, так как не знает, куда его пошлют. На что Пафнутий заявил, что Донбасс маленький, и оказаться в Донецке можно запросто. Надо только чаще стрелять и смелее бегать в атаки...
Петро достал из кармана пластиковый конвертик. Мурзик тут же отобрал его и заявил:
– Дай я! Вскрывается с легкостью.
Он вытащил из кармана складной нож и отрезал им одну из кромок. Москалюк выхватил у него из рук уже открытый конвертик и достал из пластика сложенный вчетверо лист обычной бумаги. Мурзик, жадно блестя глазами, тут же навис головой над разворачиваемым листом. Петро посмотрел в бумагу и обомлел. По всей поверхности листа в цветном изображении красовался его зад с выгравированным на нем американским флагом. Внизу страницы корявым почерком было написано: "Серапиоша!
Мурзик заржал как конь. Петро же испытал испуг. Он сел на подсумок и отбросил в сторону ненужный более листок. У него тут же возникла догадка, что дрянной отец Пафнутий воспользовался его моральной незащищенностью во время исповеди с последующим сниманием штанов, и подло сфотографировал объект исповедования с помощью мобильного телефона. В голове брезжила лишь одна спасительная мысль - Мурзик не знал, что на листке отпечатан именно зад Петро.
Грузин подобрал листок и, разглядывая его, веселился от души. Он, смеясь, говорил:
– Вот как люди развлекаются! Это какой же педик поделился своим сокровищем с попом? И именно этот снимок твой хваленый отец Пафнутий велел передать какому-то священнику в Донецке? И ты хранил его, как самое дорогое на свете? Ха-ха-ха! Вот это клоунада! Погоди, как там зовут этого получателя? Отец Серапион? Отличное змеиное имя! Я всегда знал, что попы - те еще юмористы!
Мурзик продолжил хохотать, хлопая руками по своим тощим коленкам. Петро, совсем неожиданно для себя, присоединился к нему. Они смеялись хором. До слез. До икоты. И в эти минуты Москалюк вдруг понял, что флаг на ягодицах совсем не повод для того, чтобы чего-то постоянно бояться. Нужно просто быть собой. И все. И никакое ущербное состояние тела не сможет мешать жизни. И не надо сетовать на какой-то немодный в нынешнее время аккордеон или ненужную профессию астронома. Надо просто жить. Жить в мире с собой и другими людьми...
Петро спросил:
– Когда сдаваться будем?
– Завтра, - ответил Мурзик.
– Может, лучше сейчас перебежать?
– Не, в темноте грохнуть могут. Подумают, что разведчики.
Мурзик похлопал себя по карманам и опять вопросительно взглянул на Москалюка. Петро достал многострадальную пачку и выдал приятелю сигарету, не забыв при этом себя.
Грузин, затянувшись, сказал:
– Завтра они начнут наступление. Сначала перебабахают наши позиции "Градами", а потом тихонько, излишне не нарываясь, пойдут пешком. Они не боятся погибнуть, и потому в ближнем бою имеют преимущество. Им деваться некуда. Если ваше бандеровское воинство победит, то им - не жить. И они это прекрасно понимают. И понимают то, что не жить их семьям. Поэтому сражаются до последнего человека. Это их земля. И они либо умрут, либо будут жить так, как им хочется. Я им сочувствую. Но все они слишком, как бы это выразиться, шепелявы, что ли...
– Что ты имеешь в виду?
– спросил Петро.
– А то, что они сражаются по понятиям. Война - не зона с шестерками, паханами, вертухаями и петухами. Война не терпит понятий. Когда русские долбили Чечню, у них взрывались дома (причем, в самой Москве), захватывались заложники, короче - гибла масса гражданских людей. А здесь? Хоть одно здание взорвалось во Львове, или в том же Киеве? Хоть один кинотеатр был захвачен? Нет. Потому что донбасские люди бьются за свою землю и за свой жизненный уклад только дома, и с мирными гражданами не воюют. И вы их называете террористами? Они хоть одну больницу захватили? Или школу? Я в свое время воевал в Африке... Еще кое-где... Короче, такого бардака как здесь, я нигде не видел. И не хочу в нем больше участвовать. Деньги - деньгами, а совесть - совестью. И не надо говорить, что у наемников этой совести нет. Дудки! Поэтому, когда завтра они пойдут в наступление, я лягу на дно окопа и буду петь "Сулико". А потом выброшу автомат из траншеи и подниму руки.