НФ: Альманах научной фантастики. Операция на совести

Булычев Кир

…Как это зачем? Чтобы с ними туда отправиться. Интересно же увидеть, как у них там) Я не насовсем, а только поглядел бы и обратно. Они меня все равно там не оставили бы, но хоть сколько-нибудь, хоть часа три-четыре я бы там пробыл, правда?

Но знаете, я так думаю, что они скоро вернутся. Через месяц, через два. Они же мне сами сказали, что, в общем-то, у них все уже готово, только возвращение отрабатывают, чтобы полная надежность была. Да и так видно, что в основном они уже подготовлены. Ведь Сандр нашел Лена — значит, они умеют точно рассчитывать. И я на что

угодно спорю: они к себе вернулись благополучно! А потом опять сюда отправятся: теперь у них тут знакомый есть, и они могут надеяться, что угол всегда пустой будет, уж это я обеспечу, чтобы там ничего не валялось! Мы с Яном будем дежурить, и я еще Славку Милютина к этому делу подключу. Ага, это мой дружок. Лето наступает, и все время буду сидеть на даче. Неужели же они за три месяца не соберутся?

…Да, вот так и будем мы теперь по очереди сидеть в той комнате да посматривать на пустой угол, красный с оранжевым: вдруг появится человек с зелеными или голубыми волосами. Это для меня теперь главное занятие будет.

Это и еще линта. Нет, Ян ее выручит, я даже не сомневаюсь. Но что она такое? Они же мне ничего объяснить не успели…

…Да напишите, я не против. Наоборот, это даже к лучшему… Может, мне хоть чуточку поверят, и Алка тогда меньше будет цепляться. Только вы пишите не как рассказ, а как действительный случай, и фамилию мою не меняйте — Геннадий Сахаров, так и пишите, ладно?

Ну все. Ян вышел из милиции. По-моему, все в порядке. А, вы линту посмотреть хотите? Ладно, я сейчас принесу!

…Ну да, это вот и есть линта. Только вы ее осторожней трогайте. Снизу, видите, какие-то выступы, может, кнопки?

…А как же, я ее обязательно ученым отдам. Но только сначала я сам с ней посижу… Нет, ничего, никаких я опытов проводить не стану. Просто буду сидеть и глядеть на нее. И думать: «Линта, линта, зачем ты, линта? Для чего?»

И может, все же додумаюсь…

Кир Булычев. Мутант

Я всегда просыпаюсь поздно. Меня будит шарканье ног в коридоре, и этот звук — начало рабочего дня — должен бы вызывать во мне раскаяние. Ничего подобного. Я не вскакиваю, чтобы присоединиться к прочим. Я предпочитаю потратить еще несколько минут на то, чтобы спланировать наступающий день.

Библиотека открывается в одиннадцать. Лена в школе до часу. Можно пока сходить в кино или заглянуть к старику. Или просто погулять по городу.

Шаги в коридоре стихли.

Теперь надо незаметно миновать стражника у входа. Чем меньше привлекаешь к себе внимания, тем лучше. Если демонстративно игнорировать обязанности по отношению к обществу, оно может тебя изгнать… Но держусь ли я за общество? Об этом стоит подумать.

Кино совсем близко, за углом. Сегодня на утреннем сеансе крутят старую комедию. Чувство юмора, пожалуй, самое сложное из чувств. Я глубоко убежден, что существует множество людей, которым оно не свойственно. Невеликое утешение для меня. Как-нибудь проживу без чувства юмора. Достаточно, что знаю о его существовании.

Зал был почти пуст. Лето. Дети, которые должны бы хохотать

на этой комедии, разъехались из города. Я застал самый конец «Новостей дня». Вот ради чего стоит сюда приходить: хоть и не самая свежая, но все-таки информация. Показывали автомобильные гонки в Соединенных Штатах и наводнение в Австралии, где гигантские волны пожирали дома и автомобили. Как там, в Австралии? Ощущается ли мое отсутствие? Можно пробраться на самолет, летящий в Австралию. Но найду ли я там подобных себе? Наивысшее наказание мыслящего существа — одиночество. Ты окружен похожими, но не подобными.

С первых кадров я вспомнил, что эту комедию уже смотрел. В ней итальянский полицейский будет гоняться за итальянскими контрабандистами только ради того, чтобы доказать всему человечеству, что добрая душа может скрываться под любой одеждой, — мысль, не требующая столь подробного разжевывания.

Да, не требующая. Доказательством тому мой старик. Старик торгует газетами. У него есть транзистор, который всегда включен, и можно послушать последние известия. Старик — это добрая душа под грубой оболочкой.

Я поспешил к нему. А то еще закроет киоск раньше времени, с ним это случается, если одолевает радикулит. Я уже без старика теряю день. А сколько их осталось в моей жизни? Сто? Тысяча?

Киоск открыт. Издали мне виден профиль старика. До сих пор не могу сформулировать объективных законов красоты. Красив ли, например, мой старик? В линии носа или в душевной привлекательности таится истинная красота?

Я вошел в киоск. Старик был занят с покупателями. Я забрался на мое законное место рядом с транзистором.

Старик протянул руку, чтобы включить приемник, и заметил меня.

— Муравьишка! — сказал он и улыбнулся. — Добрый день. Почему вчера не приходил?

К сожалению, я лишен возможности отвечать старику. У меня нет речевого аппарата. Природа, создавая муравьев, не рассчитывала, что он может им понадобиться. Я теперь надеюсь только на телепатическую связь. Зачатки ее существуют в общении обитателей муравейника, однако я еще не отыскал пути к человеческому мозгу (Лена не в счет, она — ребенок). А ведь именно это могло бы одним махом решить все проблемы. Пока что старик, признавая мой разум, все-таки не может оценить масштабы эксперимента, поставленного эволюцией над единственной (пока?) особью мира насекомых, ведь само их строение и функционирование, казалось бы, начисто исключает возможности проявления разума. Но, как говорится, я — научный факт, и ничего с этим не поделаешь.

Хорошо еще, что у старика на редкость острое зрение. Поэтому у нас с ним есть одно общее слово — да. «Да» — это когда я встаю на задние ноги. Вот и теперь.

— Тебе дать газету почитать?

— Да! Да! Да!

Я стою на задних ногах и шевелю усиками. Еще бы — я истосковался по газете. Два дня ее не видел.

— Сейчас, — говорит старик.

Я — самая любимая его игрушка и главная тайна. Но я упорствую в желании ночевать дома в маленьком муравейнике, спрятанном в фундаменте старого сарая. Здесь я стану добычей первого же паука.