НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 11

Булычев Кир

— Я скажу в деревне, что ты вернешься, — сказал Жало уверенно.

— Ладно уж, — улыбнулся Павлыш.

— Дай мне свет, — сказал Жало.

— Какой свет?

Жало показал на запасной фонарь Павлыша.

— Зачем тебе?

— Ночью я пойду по долине. Белая смерть боится света.

— Она убита.

— Есть разные звери.

Жало очень хотелось получить фонарь, приобщиться к великому колдовству.

— Я мог взять сам, — сказал Жало. — Ты не видел. Я не взял. Дай.

— Ваше благородство, молодой человек, переходит всякие границы, — сказал

Павлыш по-русски, выключив лингвиста.

Жало не понял, протянул руку. Павлыш отстегнул фонарь и подал его юноше. Жало нажал кнопку, свет фонаря днем не был виден, и Жало направил луч в глубь пещеры.

— Хороший свет, — сказал он. — Я пошел. Люди Немого Урагана начнут пир без меня. Это плохо.

— Это и в самом деле плохо, — согласился Павлыш. — Они все съедят.

— Нет, все не съедят, — серьезно ответил Жало. — Я великий охотник и великий воин. Мне оставят пищу.

— Ладно, иди, нахал, — сказал Павлыш. — Смотри, чтобы Речка лежала, и пусть старуха дает ей травы.

— Я знаю, — сказал Жало. И ушел. Повернулся и ушел. В долине еще не научились прощаться. Кроме того, Жало, хоть и считал себя великим охотником, не был уверен, что ему оставят мясо.

У реки Павлыш задержался. Вода спала, но река все еще была мутной. Придется забираться под воду, и может снести. Павлыш проверил, хорошо ли приторочены камеры.

— Вы ушли, когда меня не было, — услышал Павлыш за спиной.

Юноша подошел беззвучно, как и подобает духам.

— Я бежал за вами от самого храма, Павлыш. На это уходит много энергии.

— Мы с вами обо всем поговорили.

— Да. Почти обо всем. Я хотел задать еще один вопрос.

— Слушаю.

— Вы включали второй экран?

— Да.

— И видели, как дикари подбирались к долине?

— Вы сами предостерегали меня от вмешательства в жизнь планеты.

— Не будь вас, Жало никогда бы не добрался до племени Немого Урагана.

— Оставайтесь при своем мнении, — ответил Павлыш, делая шаг вперед. Вода вздыбилась, обтекая башмак. — Я убежден, не случись истории с Жалом сегодня, через месяц, через год, все равно бы это случилось. Вы поставили эксперимент над разумными существами, учитывая лишь их инстинкты. Вы хотели превратить неразумные существа в разумные, отказав при этом им в праве на разум. Я, честно говоря, доволен, что так вышло. А чтобы убедить в этом вас, потребовались драматические события.

— Кое в чем вы правы, — признался юноша, догоняя Павлыша и шагая по воде, чуть касаясь ее ступнями. — Ошибки бывают в любом деле.

— Если станете выбирать нового вождя, учтите, что Жало склонен к хвастовству.

— Я думал об этом. Прощайте, — сказал юноша. — Лучше бы вы не приходили сюда.

— Прощайте, — ответил Павлыш. — Я не жалею, что пришел. По крайней мере теперь вам не удастся закрыть долину снова. У людей будет много мяса, и мир их станет шире.

— Да, эксперимент придется прекратить. Но мы продолжим наблюдения.

— Конечно, наблюдайте, — согласился Павлыш.

Вода уже добралась до пояса, влекла в глубину, и бредущий

по воде юноша говорил сверху, почти с неба.

Павлыш шагнул вперед и ушел в воду по грудь. Потом с головой.

Когда он выбрался на другой берег, юноши уже не было.

С. ЖЕМАЙТИС

ТИГРОВАЯ ЗВЕЗДА

На лаге накручивается ровно шесть миль в час.

Гарри — робот-штурвальный хорошо отлажен и держит эту скорость уже вторую неделю. Если северо-восточный пассат стихает, Гарри тотчас же отдает рифы или ставит добавочные паруса, если же усиливается, — то молниеносно свертывает лишнюю парусину, нажимая клавиши на доске управления.

Ни один морской патруль не может похвастаться чем-либо подобным. Есть стандартные установки разной степени надежности, но таких, как Гарри, нет! Он — наше детище, и мы гордимся им. Мы — это наш капитан Айкити Тосио, или Тоси, Тосик, но чаще Тосио-сан, Тосио-сенсей, что значит, прежде рожденный, или учитель. Тосик пользуется у нас непререкаемым авторитетом, как потомственный моряк и незаурядный биолог моря. Второй член экипажа Костя Фокин, третий — я. Затем Гарри. Он один заменяет четырех вахтенных матросов.

«Золотая корифена» скользит по ослепительно синей воде Большой лагуны. Слева по борту затянутый дымкой испарений виднеется австралийский берег — горы, укутанные зеленым ковром тропического леса, справа — тоже в сверкающем мареве — Большой барьерный риф; сейчас прилив, и почти все коралловые сооружения под водой. Пассат еле доносит шум прибоя. Волны Кораллового моря дробятся за много километров от нас. В лагуне тихо. Мелкая волна бьет в золотой бок яхты. Солнце перевалило зенит, и оранжевые паруса кладут на палубу нежную тень.

Нас перегоняют и расходятся на встречных курсах катера, яхты, корабли среднего тоннажа — лагуна не особенно подходящая дорога для судов водоизмещением более пятидесяти тысяч тонн. Иногда хочется посостязаться в скорости с достойным противником, обходящим нас как стоячих, да нельзя, мы на работе. Вот и сейчас мимо нас проносится трехсоттонный «Мустанг», и на экране видеофона появляется прокопченная физиономия Дэва Тейлора с выгоревшими до бела волосами. «Мустанг» — давнишний наш соперник; последний раз, по ту сторону Барьерного рифа, мы обошли его на целую милю.

— Пройдемся? — предлагает Дэв. — Мы сейчас убавим парусины, чтобы вам не тащиться в хвосте до самой Гвинеи.

Сенсей парирует:

— Что может быть приятней, чем тащиться в хвосте за таким великолепным «Мустангом», только, простите, великодушный Дэви-сан, что наша жалкая лохань не может сегодня доставить вам такое не совсем уж приятное удовольствие.

— Мне все понятно, — глаза Дэва насмешливо щурятся, — вы уже участвуете в гонках.

— Для нас это новость! С кем, позвольте задать вопрос?