НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 21
Шрифт:
– Нет, - недоуменно ответил Таволгин.
– А что?
– А то, что лесничие по поводу леса в тревоге. Разладилась система! Был регулятор - волк, да мы его истребили. Зверь, хищник, ату его! И размножились всякие там положительные герои мультяшек в необозримых количествах. Лес подгрызают. Им что! Ума нет сообразить последствия. Но мы-то щи не лаптем хлебаем, нет, не лаптем - НТР, брат! Здесь, - он постучал себя по лбу, - кое-что держим. Знание! Знаем, что особь - часть системы, вида, а системе присущи свои законы саморегуляции, которых особи видеть не дано, но которые повелевают ею, как генерал солдатом. Волк,
– Понимаю, - ответил Таволгин, хотя понимал не все и не потому, что предмет был для него так уж нов и сложен, а потому, что была в словах Родиона некоторая, похоже, намеренная недоговоренность.
– И славно, что понимаешь, - кивнул тот небрежно.
– Ну-с, что из этого вытекает? Коли есть вид, стало быть, есть законы организации и сохранения вида. Так? Обязательные для особи, ибо вид превыше всего. Так? Диктующие, как ей в той или иной ситуации поступить. Посредством чего? Какова физическая природа таких команд? Тут темна водица, но не совсем, не совсем… Тебе, конечно, известен факт, что после гибели мужчин в войнах мальчиков рождается больше, чем девочек? А почему, почему?
– Родион наклонился к Таволгину, обдав его своим горячим дыханием.
– Срабатывает механизм видовой саморегуляции! Вот!
– Как?
– невольно встрепенулся Таволгин.
– Каким образом?
– Разберемся, и в этом разберемся, - довольно прогудел Родион.
– Важно что? Передается команда, чаще всего не химическим путем, как думали еще недавно. С чего я начал? Отдельная особь с точки зрения радиофизики есть приемопередатчик, настроенный на общие внутривидовые частоты. Тем и обеспечивается единство системы. Улавливаешь практический вывод?
Усмешливый взгляд Родиона приобрел суровость, от которой Таволгину стало не по себе.
– Уж не это ли твой вывод?
– с усилием махнул он рукой в сторону фургона.
– Это техбаза.
– Родион вскочил.
– Эх, вы, гуманитарии! На рельсы все надо ставить, на рельсы… Идем, покажу.
Как раз взревевший мотор автофургона плюнул им в лица сизым перегаром, куда более едким здесь, чем в городе.
– Прошу, - сказал Родион, отворяя дверцу.
Внутри было царство радиофизической техники, в которой Таволгин совершенно не разбирался, да и мысли его были не тем заняты. Глядя на индикаторы, шкалы, переключатели, на все это подмаргивающее, цифирное, живущее как бы автономной жизнью, Таволгин в ответ на разъяснения Родиона лишь покорно кивал головой. Впрочем, и так было ясно, что уж с чем-чем, а с техникой все в полном порядке.
Наконец осмотр закончился, и Таволгин с облегчением вдохнул свежий воздух - свежий, правда, теперь лишь относительно. Аппаратура была и вне фургона. Трое парней с суровыми лицами, держа блокнотики в руках, являли возле нее подобие античного хора. Рев дизеля заглушил плеск воды на порогах, вообще все посторонние звуки, и мир по ту сторону колючей ограды словно онемел, как за толстым, но незримым стеклом. "Если они хотят подманить сюда каким-то своим сигналом животных, то как же грохот? недоуменно подумал Таволгин.
– Ведь шум все распугал, должно быть, на километры…"
Спросить было не у кого. Родион, снуя, как челнок, отдавал
– С нервами у тебя как?
– мимоходом крикнул он Таволгину.
– Что?
– не понял тот.
Но не удостоился ответа. Хитро подмигнув, Родион скрылся в фургоне. Раздражаясь все больше, Таволгин не знал, что и думать. Из памяти не шли недомолвки Родиона, напряженное молчание, которое установилось за столом после его внезапного решения повысить какую-то там мощность.
– Долго еще?
– наклонился Таволгин к уху одного из парней.
– Сейчас антенну задействуем…
Мгновение спустя антенна повернулась на пол-оборота - очевидно, ее задействовали. Подобной Таволгин не видывал: серповидный изгиб рам заполняли дырчатые, похожие на отполированные терки, зеркальца. Вся эта конструкция точно озирала лес.
Хотя антенна продолжала двигаться, рев дизеля внезапно смолк - должно быть, питание перешло к аккумуляторам. Из фургона встрепанно выскочил Родион. Раскуриваемая сигарета плясала в его пальцах. Парни, приникнув взглядами к шкалам, что-то сосредоточенно записывали.
– Ну как?
– вклинился Родион.
– Порядок, шеф…
– Ага, ага, вижу эффектик… Молодцы!
– Что вы видите?
– не выдержал Таволгин.
Родион уставился на него, не мигая.
– Эффект леммингов. Сейчас они появятся.
– Лемминги? Здесь?!
– Какие лемминги? Лоси! Я же тебе объяснил: их развелось слишком много.
– Ты говорил о зайцах!
– Да? Ну, это все равно. Что лемминги, что копытные, даже бабочки… Сейчас, сейчас ты увидишь саморегуляцию в действии.
Он жадно затянулся дымом, поперхнулся, побагровел.
"Лемминги!" - ошарашенно подумал Таволгин. Он уже смутно догадывался, припоминал нечто с этим связанное, что-то тревожное, немыслимое сейчас, здесь, среди покоя, мягких теней, золотистых бликов воды.
Немыслимое?
На опушку вымахал лось и слепо, не видя, не разбирая пути, мотая мордой, с которой летела не то шерсть, не то пена, дергаными скачками понесся дальше, к обрыву…
Таволгин зажал рот, чтобы не вскрикнуть. Лось уже летел с обрыва, не прыжком, а комом и так же комом грянулся о камни внизу. И пока это длилось, точно жуткая молния высветила Таволгину все, и он понял, при чем тут лемминги, их спорадическое безумие, когда слепая масса животных, презрев инстинкт самосохранения, вдруг начинает катиться по земле, тонуть в реках, гибнуть в пропастях, низвергаться в море. А на краю поляны уже с треском валились кусты, и новые лоси, мелькнув в беге, вздыбив рога, с нелепо вывернутыми конечностями падали вниз, вниз… Молча.
Ужасом метнувшийся взгляд Таволгина скользнул по лицам операторов. Они были серы, их выражение объясняло, в чем смысл недавней выпивки, которая была не зря, не зря. И все, не отрываясь, смотрели, как гибнут лоси, и Родион смотрел, и Таволгин, хотя смотреть было невыносимо. Иной сохатый сбивался с кратчайшего пути, полосовал себе бок о колючую ограду, но и его метало к обрыву, откуда вскоре раздавался последний всхрап боли. А зеркальца антенны все поворачивались, все гнали в пространство сигнал: "Нас много, нас слишком много - уничтожьтесь…" И у подножия обрыва росла груда тех, кто ему подчинился, чтобы вид избежал горшей катастрофы подрыва всех источников питания.