НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36
Шрифт:
Геллер на мгновенье задумался и ответил:
— Таких, как он, на моем веку еще не было. Именно он и предложил новый метод использования свободных нуклонов. Просто невероятно!
— А вам известно, профессор, что парень ненормальный?
— Что-о-о?
— Ненормальный. Не то чтобы идиот, а скорее… как бы вам сказать…
Гудмейер вопросительно посмотрел на Кегля.
— Урод, — подсказал вице-директор фирмы.
Эдвард Геллер испуганно присел на край стула. Герр Кегль, как бы успокаивая Гудмейера, пояснил:
— Такое среди ученых
— Может быть, вы объясните мне… — пролепетал Геллер.
Ни слова не говоря, Гудмейер вытащил из бокового кармана какой-то предмет в виде трубки и протянул его физику.
— Откровенно говоря, я в этом ничего не понимаю. Но те, кто разбирается, я имею в виду врачей, говорят, что здесь черт знает что.
Предмет оказался не чем иным, как свернутой в трубку рентгеновской пленкой. Когда Геллер рассматривал ее на просвет, его руки слегка дрожали.
— Я ничего не вижу…
— Эту пленку мне передала мать Леонора. Вернее, не мне, а моей дочери Эльзе. Мы собирались в Америку, и она пришла к нам и сказала: «Я очень вас прошу обратить внимание на здоровье моего сына. Дело в том, что в детстве он страдал головными болями, и ему тогда сделали этот снимок. Врачи говорили, что с возрастом все будет в порядке».
— Право, я ничего здесь не вижу, — продолжал бормотать Геллер, рассматривая пленку со всех сторон. На ней был четко изображен человеческий череп, снятый в профиль.
— Для того чтобы вам было понятно, в чем дело, я вам покажу аналогичный снимок головы нормального человека.
Кегль протянул профессору вторую пленку, и, когда тот взглянул на нее, а затем на первую, из его горла вырвался странный шипящий звук. Он вдруг увидел, что едва заметная тень, представляющая мозговое вещество у нормального человека, занимает всего около половины объема черепной коробки. В голове Леонора тень была значительно плотнее и распространялась на всю переднюю, затылочную и заднюю части. Если судить по снимкам, то его мозг по объему был раза в два больше.
— Когда я отдал рентгеновский снимок Леонора специалистам, они пришли в ужас. Они не только установили, что его мозг больше и плотнее, чем обычно, но что в нем совершенно отсутствуют подкорковые области. А это значит, что парень совершенно свободен от каких бы то ни было эмоций. Вы представляете, что это значит?
В этом пункте в разговор вмешался директор Роберт Гудмейер.
— Это значит, дорогой, что он может только рассуждать и ни черта при этом не чувствовать. Побольше бы нам таких уродов, а, Геллер!
Он разразился громовым хохотом.
— Странный случай, — сказал Геллер и вопросительно посмотрел на Кегля.
Тот пожал плечами.
— Ничего странного нет в том, что фрау Гейнтц родила урода. Ведь она пережила атомную бомбардировку Нагасаки.
— Ах, вот оно что…
— А всякие пацифисты вопят
Геллер молча кивнул головой.
— Так вот, следующим этапом будет раса леоноров. Ух как заработают все наши научные учреждения и конструкторские бюро! Вот будет любопытный мир! Просто мурашки по телу бегают. И на кой черт тогда будут нужны всякие электронные машины? Один Леонор заменяет сто таких машин. Представьте себе, что наша фирма располагает десятком леоноров…
И директор пустился в пространные рассуждения на тему о процветании его фирмы, если в результате будущей термоядерной войны будут возникать живые мыслящие машины.
Они сидели рядом на веранде пустынного загородного кафе. Эльза курила сигаретку и иногда насмешливо поглядывала на Леонора, который рассеянно смотрел куда-то вдаль.
— О чем вы сейчас думаете, Леонор?
— О том, как странно устроен мир.
— Странно? Что же в нем странного?
— Мне совершенно не понятно, как вы, люди, так страстно любящие жизнь, делаете все возможное, чтобы приблизить смерть.
— Я что-то не очень хорошо вас понимаю. Кто стремится приблизить смерть? Я?
— Нет, не вы. Роберт Гудмейер, ваш отец герр Кегль, профессор Геллер.
— Ну, не обращайте на них внимания. Что касается моего отца, то он просто выжил из ума.
Эльза залилась громким веселым смехом и положила руку на плечо Леонора.
— Он просто старый дурак. Все деньги, деньги, еще раз деньги. И страх, что эти деньги отберут у него какие-то коммунисты.
— А зачем ему деньги? Разве вам не хватает?
— Что вы, Леонор! Если бы мой милый глупый папочка в один прекрасный день взял бы их все из банка, то ими можно было бы оклеить все двадцать комнат нашей виллы в Горовитце и еще осталось бы на приличную жизнь десяти поколениям его потомков.
— Так в чем же дело?
— А вот в чем… — Эльза повертела пальцем у лба. — Историческая традиция, наследственный идиотизм, беспричинный страх. И еще черт знает что. Но только не думайте, что я такая. Наше поколение совершенно иное. И мне так противно, что мой отец впутался в эти грязные атомные дела из-за денег.
Эльза вдруг обняла Леонора и, прижавшись к его щеке, шепотом произнесла:
— Мне так не хочется умирать от атомного взрыва, Леонор…
Он осторожно отстранил девушку от себя.