НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 4 (1966)
Шрифт:
Лилит забыла, зачем шла. Голод больше не мучил ее. Ее снедало любопытство. Она опять напилась воды, спускаясь с холма, но овраг стал глубже, ей пришлось цепляться за ветви и пучки трав. Вода набирала силу, в ней можно было уже омочить ступни. Дальше уровень ее повысился до лодыжек. Лилит шла и шла, словно завороженная; ее потрясла внезапная догадка - ведь это была река! Та река, что течет по равнине. А здесь было ее лоно. Она, Лилит, дочь Ночи, видела рождение реки.
Смутные мысли овладели ею. Если река имеет свое начало, то где-то она кончается, как и лес? А где кончается гора, белая, упирающаяся в небо?.. На этом все
Лилит поднималась все выше, мимо липких пахнущих деревьев, одетых иглами, как ежи. Под ногами сновали серо-желтые ящерицы с коричневым узором на спине. Одну ей удалось подшибить и испечь на сухих рододендронах. Росли вокруг водосборы, похожие на огромные лиловые колокольчики. На северном склоне попадались фиолетовые ромашки.
Воздух стал суше и холоднее, но под деревьями сохранялись теплые островки. Лилит останавливалась под ними, чтобы согреться. Вдали она увидела неровное белое пятно. Как всегда, сталкиваясь с неожиданным, она помедлила, но не отступила. Пятно не двигалось; едва ли это было живое существо. Что-то в окраске успокаивало.
Лилит подошла ближе, присела на корточки и дотронулась. Палец наткнулся на холодное. Она ступила ногой: пятно подломилось, как скорлупа. В проломе виднелись одеревенелые травинки. Она сгребла полную горсть этой ломкой скорлупы, но с удивлением ощутила, что та мягка, невесома и, кроме того, исчезает на глазах: руки Лилит стали мокры, а больше ничего не было!
Однако на земле скорлупа оставалась. Лилит попятилась, обошла ломкое белое пятно и долго оглядывалась. Пятен попадалось все больше. Они лежали такие безмятежные, сверкающие на солнце! Ноги уходили в них все глубже. Смутная догадка, что и высокая гора, похожая на неподвижное облако над долиной, была вся сплошь составлена из такого твердого, пушистого, мелькнула у "Пилит. Но ступни ее зазябли, и у нее хватило здравого смысла не подниматься выше.
Это был поистине день чудес: она то и дело натыкалась на находки и счастливо избегала опасностей.
Так, на поляне увидела охотящегося питона. Люди Табунды ценили змеиную кожу в черно-желтых узорах. Она шла на колчаны для охотников, щеголихи вшивали ее узкими полосами в одежду.
Но встреча с огромной змеей могла иметь смертельный исход. Лилит притаилась за колючим кустом можжевельника. Питон быстро и часто высовывал узкий язык, поднимая свою изящную маленькую головку, так похожую на стебель с цветком. Перед ним сидел парализованный зверек. Питон подтягивался к нему все ближе. Красные змеиные глаза, неизвестно что видя вокруг себя в этот момент и чем пренебрегая, неподвижно горели по обе стороны головы…
И вдруг на змею обрушился враг - маленький хищник с воинственно поднятым хвостом. Гад заметался, пытаясь стряхнуть его. Но закус острых зубов на загривке не разжимался.
Лилит не стала дожидаться конца схватки. Она подползла к закостеневшему кролику, так и не очнувшемуся от предсмертного гипноза, добила его камнем и, перекинув за спину, как законную добычу, пустилась прочь. Возвращаясь, она сбилась с прежнего пути.
День кончался. Лилит беспокоилась и шла упругими, почти летящими шагами. Местность как будто понижалась; из ребер горы выступал скальный камень, закурчавились кусты ежевики.
Внезапно вязкая желтая струйка, огибавшая муравьиные кочки по сухой земле, пересекла ей дорогу. Она омочила
День быстро угасал. Лилит вновь поднялась выше на безопасное место, к голым камням. Сосна, низкорослая, как горбун, шуршала на вершине ветвями. Это был безостановочный унылый гул. Лилит натаскала палой листвы, веток, сгребла валиком песок и устроилась у корней на ночлег. Даже мех мертвого кролика грел ее. Костер зажечь она побоялась. Час за часом, то задремывая, то пробуждаясь, она ждала рассвета. Серые облака спутанной куделью уже клубились и дышали над горами. Самих гор еще не было видно, они лишь вылуплялись из предутренней мглы.
Слоистые камни и мягкая земля под ногами казались единственной реальностью; облака летели вверху, как проливной дождь, купол неба пьяно валился набок. Шло отделение тверди от хлябей.
Смертный холод проникал до костей. Ветер трогал губы. Но дышалось свободно и гордо: весь мир лежал под ногами Лилит! И он был сейчас мал, с неровными пятнами лесов и пустошей.
Просыпались птицы. Единоборство вершины с тьмой, кончилось.
И вдруг в сером пепле неба, как огненный зуб, прорезалось солнце. Оно было простое и одинокое. Ни одного луча вокруг, словно поднялся мухомор из золы вчерашнего костра.
Лилит вскочила, вскинув затекшие руки:
– Лу! Я вижу тебя, солнце!
Она никогда не бывала здесь раньше. В прогалине лежало узкое горное озеро. С вечера окутанное туманом, оно сливалось с неясным очертанием берега. Но утром вода стала гладкой, зеленовато-серой. По берегам валялись сотни разноцветных мертвых бабочек; ни одна рыба не плескалась в озере. Лилит наклонилась - дно показалось ей кровавым. Она ступила в воду, которая была не выше колен, и вытащила комок с грубыми твердыми гранями. Он был окрашен красным. Поколебавшись, Лилит лизнула - и бурно возликовала. Ведь это соль! Найти соль - что могло быть драгоценнее?!
Теперь она уже не спешила домой: нужно сплести мешок. И пока она укладывала богатую находку, произошло необыкновенное.
Раздался мерный странный треск, какое-то жужжание сверху; Лилит подняла голову. Небо было засыпано белыми ракушками; мелкие облачка покачивались, словно отражение в воде. И прямо с неба падали большие серые яйца. Приближаясь к земле, они становились громадными.
Лилит метнулась под защиту кустов и камней; мешок, куски соли, корзина с сотами остались на берегу. В решительный момент инстинкт опережает разум; инстинкт должен помочь человеку уцелеть во что бы то ни стало.
Серые гиганты мягко опустились на воду, придвинулись вплотную к берегу, и гладкая скорлупа одного из них, не лопаясь, как это бывает у настоящих птичьих яиц, а словно приоткрывшись, выпустила из своего чрева странное существо…
Со вторым и третьим яйцом произошло то же самое.
Лилит машинально отмечала появление выходящих двадцатипятиричным счетом, принятым в Табунде: мизинец, безымянный, средний, указательный, большой… Если б она продолжала, то следующим было бы запястье, плечо, ключица, мочка уха, висок, темя и вновь: висок, мочка уха, ключица… Система, принятая в племени, позволяла доходить до значительных величин.