НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 7
Шрифт:
Я услышал его последние слова.
— Зеб, ты думаешь, эта Каббала в самом деле существует? Не могу поверить, что может существовать какое-нибудь организованное сопротивление Пророку.
— Как тебе сказать… На Западном берегу определенно были какие-то беспорядки. Впрочем, забудь об этом. Наша служба — сторожить дворец.
2
Но нам не пришлось об этом забыть. Через два дня внутренняя стража была удвоена. Я не понимал, какая может грозить опасность: дворец был неприступнее самой неприступной крепости. Его
Я очень обрадовался, узнав, что назначен в напарники к Зебу. Поговорить с ним — было единственной компенсацией за необходимость выстаивать двойные смены. Я, наверное, опротивел бедному Зебу, беспрерывно говоря о Юдифи и о моем разочаровании жизнью в Новом Иерусалиме. Наконец он обернулся ко мне:
— Послушай, ты в нее влюбился?
Я постарался уйти от ответа. Я не смел признаться и самому себе, что мой интерес к ней выходит из рамок простой заботы о благополучии знакомой девушки. Он оборвал меня:
— Ты влюблен или ты не влюблен? Решай для себя. Если ты влюблен, мы будем разговаривать о практических вещах. Если нет, тогда не приставай ко мне с глупыми разговорами.
Я глубоко вздохнул и решился:
— Боюсь, что да, Зеб. Это кажется невозможным, я понимаю, что это — смертный грех, но ничего не могу поделать.
— Чепуха. Тебя не перевоспитаешь. Итак, ты влюблен в нее. Что дальше?
— А?
— Чего ты хочешь? Жениться на ней?
Я подумал об этом с такой горечью, что даже закрыл лицо руками.
— Конечно, хочу, — признался я наконец. — Но как?
— Именно это я и хотел выяснить. Тебе нельзя жениться, не отказавшись от карьеры. Ее служба тоже не позволяет ей выйти за тебя замуж. Она не может нарушить принятые обеты. Но если вы посмотрите правде в лицо, то выяснится, что кое-что можно сделать, особенно если вы перестанете изображать из себя святош.
Неделю назад я бы не понял, на что он намекает. Но теперь я знал. Я даже не смог рассердиться на него толком за такое бесстыдное и грешное предложение. Он хотел, чтобы мне было лучше. Да и моя душа не была уже так чиста. Я покачал головой:
— Тебе не следовало этого говорить, Зеб. Юдифь не такая.
— Хорошо. Тогда забудем об этом. И о ней. И больше ни слова.
Я устало вздохнул:
— Не сердись, Зеб. Я просто не знаю, что делать. — Я оглянулся и присел на парапет. Мы стояли не у самых апартаментов Пророка, а у восточной стены. Дежурный офицер капитан Питер ван Эйк был слишком толст, чтобы обходить посты чаще, чем раз за смену. Я смертельно устал, потому что последнее время не досыпал.
— Прости.
— Не сердись, Зеб. Твое предложение не для меня и тем более не для Юдифи, не для сестры Юдифи.
Я знал, чего хочу для нас с Юдифью. Маленькую ферму, вроде той, на которой я родился. Свиньи, цыплята, босые ребятишки с веселыми измазанными физиономиями и улыбка Юдифи при виде меня, возвращающегося с поля. Она вытирает полотенцем пот со лба,
Но этого быть не могло, никогда не могло быть. Я выкинул видение из головы.
— Зеб, — продолжал я. Ты с самого начала говорил неправду. В каждой комнате дворца есть Глаз и Ухо. И если я даже найду их и постараюсь обрезать провода, через три минуты в дверь ворвутся офицеры безопасности.
— Ну и что? Правильно, в каждой комнате есть Уши и Глаза. А ты не обращай на них внимания.
У меня отвалилась челюсть.
— Не обращай внимания, — продолжал он. — Пойми, Джон, небольшие грешки не есть угроза Церкви — опасны не они, а измена и ересь. Все будет отмечено и подшито к твоему личному делу. А если ты попадешься когда-нибудь на чем-то более серьезном, то тебе пришьют именно эти грешки вместо настоящего обвинения. Они очень любят вписывать в личные дела именно такие грешки. Это укрепляет безопасность. Я даже думаю, что к тебе они присматриваются с подозрением. Ты слишком безупречен. А такие люди опасны. Может быть, поэтому тебя и не допускают к высшему учению.
Я попытался распутать у себя в голове эти цели и контрцели, но сдался.
— Все это не имеет отношения, — сказал я, — ни ко мне, ни к Юдифи. Но я теперь понял, что мне надо делать. Я должен ее отсюда увезти.
— Да… Довольно смелое заявление.
— Я должен это сделать.
— Хорошо… Я хотел бы тебе помочь. Я думаю, что смогу передать ей записку.
Я схватил его за руку.
— В самом деле?
Он вздохнул.
— Я хотел бы, чтобы ты не спешил. Но вряд ли это реально, если учесть, что за романтическая каша у тебя в голове. Риск велик именно сейчас, потому что она вызвала немилость Пророка. Ты будешь представлять собой нелепое зрелище на суде военного трибунала.
— Я готов пойти и на это.
Он не сказал мне, что сам шел на такой же риск, если не на больший. Он просто заметил:
— Хорошо, какое же будет послание?
Я подумал с минуту. Послание должно быть короткое.
— Передай ей, что легат, который говорил с ней в ночь, когда она вытянула жребий, очень беспокоится.
— Еще что-нибудь?
— Да. Скажи, что я — в ее распоряжении.
Сейчас это кажется наивным. Но тогда я чувствовал именно так. Я именно так и думал.
Во время обеда на следующий день я обнаружил в своей салфетке клочок бумаги. Я быстро кончил обед и выскочил наружу, чтобы прочесть записку.
«Мне нужна Ваша помощь, — гласила записка, — и я очень Вам благодарна. Можете ли Вы встретить меня сегодня вечером?»
Записка была без подписи и была напечатана на обычной магнитомашинке, которыми пользовались во дворце. Когда Зеб вернулся в комнату, я показал ему записку, он взглянул на нее и сказал равнодушно:
— Пойдем, подышим свежим воздухом. Я обожрался, спать хочется.
Как только мы вышли на открытую террасу и очутились вне досягаемости Глаз и Ушей, он выругал меня негромко, но зло: