НГ (Не Говори)
Шрифт:
Близнецы играли и крутились вокруг мамы, «помогая» с готовкой.
Римма с трудом сдерживалась, чтобы ни начать ругаться на них, но, понимая, что малыши просто хотят помочь, подавляла раздражение от их толкотники, болтовни и неаккуратности.
Сэй смог освободиться пораньше и приехал, когда жена накрывала на стол, организовывая поздний обед. Он отпросился, чтобы поскорее разобраться с этой странной штуковиной, убрать погром и жить спокойно.
– Приму душ и спущусь, – сказал Сэй жене, мечтая сполоснуться после душного офиса, в котором, как на зло, сломался кондиционер в самый разгар
– И Яна к столу позови, пожалуйста, – попросила Римма.
– Хорошо, – сказал мужчина и поторопился наверх.
Первым же делом он решил взглянуть на странный «артефакт» в кладовой и направился прямиком туда.
Ян барахтался в кипящей лаве, думая, что пребывает здесь целую вечность. Но не прошло и двух часов с тех пор, как он сюда попал. Волны адского океана магмы кружили его обугливающееся тело, кидая из стороны в сторону. Другие пленники лавы топили его, пытаясь опереться, но он выплывал, вновь возрождаясь и опять превращаясь в пепел. Мальчика прибило к кучке народу, собравшегося в одном месте.
Они всеми силами старались не потерять его, несмотря на боль и муки.
Здесь было легче дышать, словно откуда-то поступал свежий воздух.
Разница была невелика, но и это в сим проклятом месте казалось спасением. Люди устремляли свои глаза наверх, словно ожидая чего-то. Ян тоже глянул вверх и увидел огромный пламенный купол, словно небо накрывающий огненную землю. А на самом верху по центру виднелось еле различимая точка. Вдруг один из мучеников воспарил и быстро метнулся к этой точке, исчезнув из виду. Яна обдало волной лавы, выжегши глаза. Когда он вновь смог видеть, стал оглядываться по сторонам.
– Папа, – с трудом выговорил он.
Обугливающийся Сэй барахтался в лаве, относимый волнами прочь от толпы собравшихся под точкой.
Ян начал грести в его сторону. Каждое движение давалось ему с огромным трудом. Превознемогая боль, мальчик добрался до паникующего отца, который казался беспомощной головешкой, теряющийся среди других таких же страдальцев.
Сын схватил его за руку, намереваясь помочь родителю вернуться к точке отправления. Он понял, что именно она является дверью, порталом входом и выходом в и из этого страшного места. Но рука отца оторвалась и превратилась в прах в тлеющей ладони Яна. Вскоре оба догорели и возродились вновь, но были уже далеки друг от друга.
– Папа! – истошно вопил Ян.
Отец не слышал его голоса среди воплей мучеников, обреченных на вечные страдания. Он и сам дико кричал не своим голосом, не понимая, за что ему такое наказание, где он находится, и как вообще тут очутился.
Сын предпринял новую попытку догнать отца, но все повторилось вновь: стоило мальчику достигнуть цели, как оба рассыпались в пыль, возродившись уже вдалеке друг от друга.
Ян понял, что, чем яростнее он пытается спасти Сэя, тем дальше оказывается от «окна». Его мучили терзания, но, предприняв еще попытку, он сдался. Боль была невыносимой. Уже казалось геройством, что он нашел в себе силы на эти неудачные заплывы, стремясь спасти своего папу.
Ян судорожно оглядывался, плывя обратно и видя, как отец исчезает из виду.
Близнецы с удовольствием уплетали вкусный обед, пока Римма расспрашивала мужа о работе, но
– Смотрю, ты полюбил японскую кухню? – улыбнулась мама, взглянув на старшенького.
Тот сверкнул глазами, не прекращая жевать, и ничего не ответил.
Женщина не стала лезть на рожон, сочтя, что сын не в духе, и вновь принялась за мужа.
Когда все поели, Римма принялась убирать со стола.
– Ты мне не поможешь? – обратилась она к Яну.
– Нет, – сурово глянул на нее тот и вышел на улицу.
– Я помогу, – улыбнулся Сэй, – чтобы быстрее покончить с этим и отправиться в спальню, – он приобнял жену за талию, притянув к себе, и вдохнул запах за мочками ушей, где она любила капать розовое масло.
– Что это с тобой? – захихикала женщина.
– Вторая молодость, – игриво куснул ее за шею Сэй.
Близнецов отправили в гостиную смотреть мультики, снабдили карандашами и альбомами, а сами поторопились на второй этаж, чтобы предаться плотским утехам. Муж давно не баловал Римму, лишь изредка исполняя супружеский долг, на ночь глядя, и только в миссионерской позиции. А тут сам затащил ее в постель, да стал вытворять такое, что ей и в молодости не снилось. Римма старалась сдерживаться, чтобы дети не услышали ее стоны сладострастия. Когда Сэй закончил оральные ласки, привлек жену к своему мужскому достоинству, чтобы теперь и она удовлетворила его. Затем стал крутить ее то туда, то сюда, обхаживая со всех сторон.
– Что ты делаешь? – удивилась Римма, когда муж попробовал пристроиться к ее заднему проходу.
– Разве тебе не нравится? – провел он по нему языком и принялся гладить пальцем.
– Но ты же всегда был против этого… – смутилась женщина. Хоть повсюду и ходят слухи об особой любви японцев к извращениям, Сэй всегда был приверженцем классики и никогда не пробовал ничего запретного и отходящего от нормы, а тут на старости лет решил испробовать все и сразу. Римму это насторожило, и она подумала, что супруг завел себе молоденькую любовницу, от которой и понахватался всяких причуд.
– А теперь за, – проник пальцем внутрь Сэй.
– У тебя кто-то есть? – отстранилась от него женщина.
– У меня есть ты, – облизнул палец мужчина.
Римма испытала отвращение от увиденного и совершенно не узнавала человека, находящегося с ней в одной постели. На нее смотрел ее муж, которого она знала почти двадцать лет, но одновременно это был совершенно другой человек. Будто его подменили.
– Ты завел любовницу? – не знала, что и думать бедная мать семейства.
– Нет, долгие годы у меня не было никого кроме тебя. Ты моя единственная.
– Тогда что все это значит?
– Просто я так хочу, – прикоснулся к промежности жены Сэй.
– Но… это не ты…
– А кто же тогда? – лукаво улыбнулся тот и скользнул пальцами в детородное отверстие женщины напротив.
– Прекрати, – уже совершенно не хотела заниматься любовью Римма. Это было похоже на грязные видео, что она видела в молодости у друзей. Ей это и тогда не понравилось. А уж сейчас, когда собственный муж начинает вытворять такое, она не знала, куда и деваться.