Нгуен Минь Тяу След солдата
Шрифт:
– Кхюэ, расскажи-ка мне… - проговорил Кинь, стараясь внешне сохранять спокойствие, - расскажи-ка мне, как погиб мой Лы.
Все, кто еще не успел разойтись после совещания, разом обернулись и замолчали. Представитель политуправления, который только что увлеченно беседовал с комполка Няном, медленно прохаживаясь с ним из угла в угол, резко остановился. Не в силах сдержать охватившего его глубоко щемящего чувства боли, он подошел к Киню и бережно обнял за плечи:
– Кинь, дорогой, я-то думал, что ты еще не знаешь…
Окружив своего замполита, командиры слушали
* * *
Кинь и сопровождающий его политрук направились посетить фронтовой ансамбль, который остановился неподалеку от расположившегося на отдых 5-го полка. Подходя к пересохшему ручью, они услышали громкий говор и смех работавших на противоположном берегу людей.
Отделение бойцов, раздевшихся по пояс, разравнивало лопатами берег ручья, готовя место для выступления артистов.
Кинь сразу узнал этот ручей. Вместе с Кхюэ он не раз перебирался через него в конце прошлой зимы. Тогда вода здесь стояла почти по грудь, и приходилось подолгу сражаться с бурным мутно-красным потоком. Сейчас вода здесь высохла, и дно ручья обнажилось, выставив, будто напоказ, сверкающие на солнце полосы светлой гальки вперемешку с большими камнями, под которые уходили сухие корни деревьев. Чуть выше по течению был переброшен ветхий, сплетенный из прутьев мостик.
Хиен с подружкой из танцевальной группы - обе в закатанных брюках и гимнастерках с короткими рукавами - с веселым смехом пробежали мимо бойцов. Через минуту девушки уже взобрались на шаткий мостик и с озорным, отчаянным выражением на лице ухватились за перекинутую вдоль мостика веревку.
– Эй, девчонки, поосторожнее, оборваться может!
– крикнул один из солдат.
– Вот еще, ничего не будет!
– донесся сверху голос подружки Хиен.
– А если бомбить начнут, убежать не успеете!
– но отставал парень.
– Подумаешь, бомбить!
– Тогда не визжите и не просите вас оттуда снять!
– Да хватит вам!
– Хватит, так хватит! Пусть Хиен споет нам оттуда!…
– Пить хочется, Зунг, - проговорила Хиен несколько минут спустя.
– Не надо было есть сушеную рыбу!
– Ой, правда, замучила жажда…
– Так и быть, помогу тебе жажду утолить, только с одним условием… - сказала Зунг, хитро прищурив блестящий глаз в густых пушистых ресницах.
– С каким условием?
– Мне, как ближайшей подруге, ты должна рассказать все начистоту… Помнишь того парня, красивого такого, когда мы были в артполку «Кау»?…
Щеки Хиен стали кумачовыми, но она и виду не подала, что смущена.
– Очень даже ошибаешься! Я к нему, как к младшему брату, отношусь, только и всего! Ты ничего не знаешь. Этот парень местный, у него всю семью
Зунг достала из сумки ветку с красным, спелым плодом смоковницы.
– Ой, плод счастья!
– радостно схватила ветку Хиен и проворными маленькими пальцами стала отделять кожуру смоковницы. Но едва она сняла кожуру, как, к своему ужасу, обнаружила, что к ее лицу со всех сторон устремляется несметное множество насекомых. Зажмурившись и отмахиваясь свободной рукой, она все же попробовала нектар, стекавший густой струей из розовато-красной спелой мякоти плода, и радостно воскликнула:
– Сладкие и холодные, как мороженое!
– Дома, бывало, летом, когда на воскресники ходили, - стала вспоминать Зунг, - я мороженым прямо объедалась! Лимонным, шоколадным, банановым…
– А я люблю только банановое мороженое, а вот сами бананы почему-то не ем, - произнесла Хиен.
– Вот бы сейчас вдруг нашлось здесь мороженое!
Кинь пришел неожиданно, и руководитель ансамбля не успел еще как следует подготовиться к встрече. Хижина, в которой расположились артисты, была сооружена недавно, и в центре ее еще громоздились сваленные в кучу лопаты. На нарах в беспорядке лежали музыкальные инструменты и прочий реквизит. Заслышав призывный стук колотушки, к хижине со всех сторон потянулись люди.
В ожидании концерта Кинь разговаривал с подошедшими к нему артистами. Вдруг его окликнул чей-то высокий голос:
– Командир Кинь!
Оглянувшись, Кинь увидел входившую в хижину женщину в темной блузке и черных брюках.
– Хоа, это вы?!
Женщина всплеснула руками:
– Вот радость-то! Наконец мы с вами встретились!
– Значит, вы по-прежнему артистка?… А как ваш муж? Дети есть?
– спросил Кинь.
– Муж сейчас в действующей части, тоже на Юге. У нас уже двое детей!
– Я вас помню совсем юной, - улыбнулся Кинь, - а теперь вы мать двоих детей! Как быстро идет время!
– Да, ведь с той поры прошло уже лет четырнадцать или пятнадцать, - смущенно и радостно рассмеялась в ответ Хоа.
Впервые Кинь увидел Хоа во время сражения под Дьенбьенфу, когда она вместе с другими артистами ансамбля пришла выступать перед бойцами батальона Киня. Тогда это была худенькая, загорелая пятнадцатилетняя девчушка. Кинь вспомнил, как однажды Хоа заблудилась и ее, обессилевшую, всю в слезах, нашел связной…
От нахлынувших воспоминаний Кинь мысленно вернулся к своей семье, к постигшему их горю. Как сообщить жене о гибели Лы? Как утешить мать, потерявшую сына? Но, как бы ей ни было тяжело, она должна знать, что ее сын пал смертью героя, защищая честь и свободу своей родины.
Сам же Кинь глубоко в сердце запрятал эту боль и не давал ей прорваться наружу.
Во время разговора Киня с Хоа в хижину вихрем влетела Хиен с подругой. Увидев всех в сборе, девушки смутились и сели сзади. Лица у обеих раскраснелись и были влажными от пота. Как старшая заботливая сестра, Хоа, взяв их за руки, подвела к Киню и познакомила.