Ни богов, ни королей
Шрифт:
Замок нависал над Мейераном мрачной несуразной громадой. Это и была та самая крепость, что станет домом для войска на время до возможной атаки эльфов. Впрочем, разбив лагерь в обширном дворе за стенами замка и заняв пустовавшие караульные помещения, участники похода, казалось, расслабились и принялись отдыхать. Кто-то шёл к маркитантам за выпивкой и развлечениями, а кто-то просто разминал усталые ноги. Через недолгое время над землёй поднимался дым десятков костров.
И всё же Драм чувствовал напряжение в этой земле, в воздухе, в голосах молодых и не очень воинов, отправленных на бой с невиданным, могучим противником. Хоть окружающие и старались выглядеть непринуждённо, шутить и заниматься обычными
Никто здесь не знал о враге больше, чем Драм. Ему, как этельдиару, было известно куда больше, чем обыкновенному копьеносцу, которого за день научили кое-как держать копьё и отправили в поход. Он знал об эльфийской истории и их мышлении многое, а потому рискнул осторожно предположить, не решившись озвучить свои мысли в обозе, что понимает смысл этой очередной войны. Не важно, что послужило бы поводом для конфликта: убийство эльфа или эльфийки, провокация или даже неодобрительный взгляд на посла, оскорбивший того до глубины души.
Будь то лесные эльфы, верные своим вождям и древесным королям или сияющий Акаллантир — заветной, несбыточной целью было возвращение той древней, почти сказочной даже для самих эльфов, эпохи, когда весь север Аталора, от вечных льдов на севере до Великого моря покрывали бескрайние леса. И исконными жителями этих земель всегда были эльфы. Шли века, и леса стали отступать, оставив к нынешнему времени лишь отдельные места вроде Северной рощи, Илиниэра или Аэдморна. Пусть они и были огромны, но то лишь осколки былого торжества природы. Этельдиар знали старую поговорку, гласившую: человек уйдёт, гном станет ворчать и терпеть, а эльф изменится и приспособится. И она была недалека от истины. В неприветливых северных краях живут мрачные ледяные эльфы, которых сам Драм никогда не видел, но не раз находил упоминания о них в книгах. В степях на далёком востоке выживают эльфы степные, а Акаллантир раскинулся на равнине. Да и сами этельдиар сумели найти своё место в подземных пустотах, несмотря на изгнание. Эти места объединяло то, что когда-то все они, кроме, разумеется, подземелий, были покрыты сплошным лесом, а после его исчезновения народ, проживавший там, предпочёл остаться и научиться жить в изменившемся мире. Люди, занявшие пригодные для жизни земли, остались в памяти эльфов захватчиками. Некоторые даже винили их в исчезновении лесов, но правда об этом навсегда теперь останется смытой потоком времени.
Конечно, Драм понимал, что обычный эльф-ремесленник вряд ли станет обвинять род человеческий во всех своих бедах. Но всё же он склонялся к единственной неутешительной мысли: цель эльфов не отмщение, не подчинение себе правителей, и даже не контроль над выгодными торговыми путями, как это бывает в людских воинах. Они пришли забирать то, что считают своим, а потому будут безжалостны. С этими недобрыми мыслями он незаметно погрузился в тревожный сон. Всё-таки столь долгий путь в повозке утомил его не меньше остальных.
Следующий день прошёл настолько мирно, насколько это вообще было возможно в военном лагере. Прибыли люди из Эрбера под предводительством сира Бривоса Таммарена и полсотни рыцарей Пепельного зуба. Лорд Аран Кавигер, высокий и, несмотря на возраст, крепкий мужчина с пышными седыми бакенбардами, предоставил пустующие комнаты замка под проживание командиров и почти всё время проводил с Раурлингом и другими офицерами в общем зале. Игнат выпросил также комнату для Рии и Дунгара, но гном отказался, сказав, что ему привычнее спать в палатке, как в старые добрые времена. Драм вообще замечал, что молодой маг и девушка стали гораздо ближе за последние недели. Глядя на них, он вспоминал родной
Что было бы в худшем случае, Драм предпочитал не думать. Ему слишком хорошо и не понаслышке было известно пыточное мастерство erveth’adessiri, магов боли, искуснейшие из которых принадлежали как раз к дому Верессар… Драм нащупал во внутреннем кармане амулет в форме паука, сжимающего прозрачный голубоватый камень. Эльф всё ещё был намерен отправиться в Лунное пристанище после окончания войны, чтобы попытаться отыскать владелицу этой безделушки. Конечно, если он останется в живых, но теперь Драму хотелось верить, что он выживет.
Если прежде он мечтал лишь о смерти, что искупит его позор пред ликом богов, то нынче ему хотелось жить как никогда прежде. И теперь он думал: вдруг он не сумеет отыскать её там? Что, если из Лунного пристанища ему поехать на восток через моря и страны, туда, где тёмные эльфы осмеливаются жить на поверхности, силясь выжить в этом проклятом мире под светом солнца. Разыскивать девушку этельдиар по имени Лара Ламенмар — это всё равно, что искать некую отдельную песчинку в пустыне. Драм вздохнул и спрятал амулет обратно. Ему почти перестали сниться сны. Он считал это недобрым знаком, но продолжал каждый раз, увидев в небе луну, еле слышно шептать молитву Селименоре, прося её позаботиться о душе Таринора. Человека, показавшему ему новый путь.
На следующий день вернулись высланные в дозор разведчики, и их бледные лица были красноречивее любых слов. «Эльфы, говорили они, эльфы идут». Они рассказали о, по меньшей мере, двухтысячной армии, надвигающейся с юга. Тогда же лагерю объявили о приближении врага, приказали готовиться к выступлению в ближайшее время. Раурлинг проклинал всё на свете: если разведчики вернулись сейчас, значит, эльфы уже начали ставить лагерь. И действительно, поднявшись на смотровую башню вместе с остальными, хранитель клинка увидел огни вдалеке. У леса, восточнее крепости спешно ставился лагерь. Джеррод в сердцах выругался. Если наступление будет утром, воинов будет слепить восходящее солнце. Лучше подождать до полудня.
Вечер проходил напряжённо. Офицеры молчали, проверяя доспехи и мечи. Игнат обсуждал с одним из них свою роль в битве. Кто-то тихо молился Троим, кто-то просил бога войны Нердека укрепить его руку в вероятной завтрашней битве. Драм заметил даже, что губы Рии слегка шевелятся, когда та прошла мимо. Всеобщее настроение слегка разбавил не вполне трезвый Дунгар, ввалившийся в покои, чтобы похвастаться новоприобретённым у маркитантов арбалетом.
— Раз уж лорд Раурлинг запретил мне идти в бой, буду хоть постреливать, если представится возможность. — Весело проговорил гном, и стрела, с тихим свистом пролетев по комнате, вонзилась в ящик с припасами, на котором сидел Драм, угодив прямо между его коленей.
— Прекратить стрельбу в замке! — Рявкнул Раурлинг, но, поймав недоумённые взгляды окружающих в наступившей тишине, добавил с улыбкой. — Иначе крепость до завтра не доживёт, по камушкам её развалите, Дунгар.
— Но штука эта ужас как хороша! Что ни говори, а аккантийцы в самострелах толк знают. И главное торговец тот ещё кричит «Куидадо! Куидадо!» Я ему и говорю, мол, да, сам вижу, хороший арбалет. Запустил стрелу прямо поверх его головы, а он и замахал руками. Видать, согласен, что вещица славная. Ну, не буду мешать, пойду ещё у торгашей чего поищу. — Весело сказал гном, возвращаясь на улицу. В дверях его чуть не сбил вбежавший и запыхавшийся караульный.