Ни дня без мысли
Шрифт:
Так что же в реальности происходит с Россией – катится в пропасть или, наоборот, поднимается после семидесяти лет коммунистического убожества?
Для начала попробуем хоть приблизительно разобраться: что же он из себя представляет, российский средний класс?
Формула скромного отечественного благосостояния, в общем—то, проста и понятна любому нашему земляку: квартира, машина, дача. Еще надо бы определить размер зарплаты: скажем, триста или пятьсот долларов (простите, условных единиц) на работающего члена семьи. Но это не обязательно: во—первых, все знают, что в нашей стране приработок обычно не меньше заработка, а, во—вторых, если у человека
Конечно, если сравнивать наших «средних» с американскими или хотя бы шведскими братьями по классу, выявится очень большая разница: в Бостоне или Гетеборге и квартиры побольше, и дачи побогаче, и машины нашим не чета, и зарплата уж никак не триста долларов. Но нас это не слишком колышет – мы же не в Бостоне живем. Впрочем, чтобы душа успокоилась, можно сравниваться не с американцами, а, допустим, с кубинцами, северными корейцами, туркменами или даже китайцами – рядом с ними наши бетонщики и сантехники будут выглядеть уже не средними, а сытыми и богатыми.
Статистика бурный рост среднего класса подтверждает: нынче машину имеет, как минимум, каждая третья российская семья. С дачами сложнее – но тут есть кое—что, помимо официальной статистики. Фискальные органы подсчитали, что сегодня в стране есть от десяти до пятнадцати миллионов нигде не зарегистрированных частных домов. Формально они как бы не существуют, поскольку в списках не значатся, и налоги в казну с них не идут. Меня, при всей моей лояльности, это не огорчает: важнее, что эти как бы не существующие дома стоят на российской земле, и живут в них российские граждане, и растут в них российские дети. А государство, не получая с них положенной дани, отнюдь не страдает – ведь миллионы россиян, самостоятельно решая свои жилищные проблемы, снимают с высшей власти эту головную боль.
Но гораздо важнее, мне кажется, другое.
По самым оптимистическим оценкам, к среднему классу можно причислить, хорошо, если процентов двадцать россиян. Можно ли всерьез считать квартирой панельную «однушку» на троих, дачей сарайчик с верандой на шести сотках, а машиной антикварный «запорожец», у которого на каждом ухабе отваливается глушитель? Принадлежит ли к среднему классу наш пенсионер, перебивающийся с батона на кефир? А студент, с двадцатью «евриками» в кармане ухитрившийся объехать пять европейских стран, он кто – турист или бродяга? Как ни считай, ну никак не наберется в нашей стране 55 % благоденствующих граждан. Так откуда же эти обнадеживающие проценты?
Мне кажется, дело вот в чем.
Скромно, неслышно, без уличных боев и героических баррикад, в России победила Революция, которую не жалко писать с большой буквы. Революция эта – психологическая. Каких—нибудь пятнадцать лет назад и на митингах, и на кухнях любой разговор выходил на то, что мы не живем, а выживаем, и правительство должно обеспечить нам нормальную жизнь. Теперь о правительстве и его долгах перед несчастным народом вспоминают разве что политики, которые сами в это правительство хотят. А миллионы россиян трудоспособного возраста поняли несколько крайне важных для себя вещей.
Поняли,
И, честное слово, не так уж существенно, есть у каждого из них машина с дачей или нет. Нет – так будет. Будет потому, что они уже сегодня смотрят на жизнь глазами среднего класса, потому, что стремятся к поставленным перед собой вполне достижимым целям, потому, что рассчитывают на себя и верят в себя.
Не поддержать эту конструктивную психологическую волну было бы глупостью, если не преступлением.
Но странно и даже нелепо вот что. Во всех развитых странах именно средний класс составляет фундамент нации и основу электората – поэтому все разумные партии в своих программах ставят во главу угла защиту интересов именно среднего класса. Видимо, Россия к развитым странам пока не относится: у нас большинство партий декларируют все, что угодно, от диктатуры пролетариата или туманной духовности до беспрекословной поддержки президента – а вот о среднем классе забывают, словно в стране его и вовсе нет. В нашей болтливой политической элите средний класс не представлен никем.
Но что может сделать власть, чтобы в очередной раз не прозевать возможность быстрого прорыва к той стабильно растущей экономике, которая возможна только на фундаменте развитого среднего класса? Она может не отталкивать народ от рынка, не давить, не грабить, короче – не мешать. Вот это и есть роль государства в благоустроенной справедливой стране – не мешать гражданам хорошо работать и, как результат, хорошо жить.
Если верить опросу – а ему очень хочется верить! – больше половины россиян это уже поняли. Остается надеяться, что понятливой окажется и российская власть.
ОПТИМИЗМ НА ПОРОГЕ КЛАДБИЩА
Опять три десятка наших сограждан отправились на тот свет из—за дешевой сивухи. Ну почему, почему мы пьем всякую дрянь? Вопрос дня. И месяца. И года. И всей нашей жизни…
Мы, россияне, народ цивилизованный, образованный и, чего уж там скромничать, умный. Полмира снабжаем мозгами – и не какую—нибудь Уганду, а США, Германию, Австрию, Израиль. Вроде, и там не тупые живут, но наши земляки в честной конкурентной борьбе их без особых проблем одолевают. А если в той же печальной Уганде вдруг обнаружится великий изобретатель, чудо—хирург или гениальный хакер, прямо из джунглей обувший Всемирный банк на полмиллиарда долларов, за спиной у него наверняка московско—одесское происхождение.
А теперь ответьте: почему же мы, такие цивилизованные, образованные и умные, регулярно заливаем в себя всякую отраву, от поддельного одеколона до автомобильного шампуня? Почему, приобретя по случаю японский суперкомпьютер, тут же переоборудуем его в самогонный аппарат? Может, не знаем, что это не только вредно, но и смертельно опасно?
Почему же не знаем? Еще как знаем! Знаем – но пьем.
Что в Воронеже сотни людей угодили в больницу, а то и на кладбище, не знаем? Что в Ростове, Иркутске, Перми и других центрах культуры врачи стоном стонут от количества отравившихся, не знаем? Знаем. Но – пьем. Потому что – я—то причем? Это ведь в Ростове травятся, а я в Вологде живу.