Ни пенсом больше, ни пенсом меньше
Шрифт:
— Папочка, а разве ты не едешь с нами? — спросил маленький Джейми.
— Я приеду, сынок, попозже. Скажите маме, что я буду после семи часов.
Возвращаясь в «Истгейт», Робин увидел Джеймса и Жан-Пьера, ковылявших к нему навстречу.
— Робин, что такое? Почему поменялся план? — спросил Жан-Пьер. — Я целый час одевался и гримировался.
— Ничего страшного. Сейчас вы выглядите именно так, как нужно. Вы не представляете, как нам страшно повезло. Я болтал с Харви на улице, и этот нахальный негодяй пригласил меня на чай в отель «Рэндолф». Я, естественно, ответил,
— Разумно, — высказался Джеймс. — Не на глазах же у публики нам обдирать его, как липку.
— Надеюсь, что это не чересчур умно, — заметил Жан-Пьер.
— По крайней мере, весь спектакль разыграется за закрытыми дверями, — сказал Робин, — что уже намного легче. Мне никогда не нравилась идея разгуливать с Харви по улицам.
— С Харви вообще непросто, — проговорил Жан-Пьер.
— Итак, я приду в Кларендон в четверть пятого, — изложил новый план Робин. — Ты, Жан-Пьер, появишься через несколько минут после половины пятого, а ты, Джеймс, через пять минут после него. Все играем свои роли по плану, как если бы мы были на «Гарден-Парти».
Стивен напомнил Харви, что им пора отправляться в Кларендон: было бы невежливо опаздывать на встречу с вице-канцлером.
— Да-да, конечно. — Харви поспешно взглянул на часы. — Надо же, уже половина пятого.
Они покинули «Гарден-Парти» и быстрым шагом направились в сторону Кларендона. По дороге Стивен объяснил, что в Оксфордском университете Кларендон является чем-то вроде Белого дома: там располагаются все административные кабинеты.
Кларендон, огромное представительное здание постройки восемнадцатого века, неопытный гость легко мог принять за колледж. Лестница из нескольких ступеней вела ко входу в просторный вестибюль, попав в который тут же начинаешь понимать, что находишься в великолепном старинном здании, которое используется в качестве административного с минимальными внутренними изменениями.
При появлении Стивена и Харви швейцар в знак приветствия поднялся им навстречу.
— Вице-канцлер ожидает нас, — сказал Стивен.
Когда пятнадцать минут назад пришёл Робин и сказал, что мистер Хабаккук просил подождать его у него в кабинете, привратник несколько удивился и с подозрением посмотрел на человека в полном академическом облачении: вице-канцлер и его свита должны были покинуть «Гарден-Парти» не ранее чем через час. Приход Стивена немного рассеял его сомнения. Привратник отлично помнил фунтовую купюру, полученную за экскурсию по зданию.
Он провёл Стивена и Харви в кабинет Хабаккука и оставил их там, отправив себе в карман ещё одну фунтовую бумажку.
Кабинет вице-канцлера выглядел довольно скромно. Бежевый ковёр и бледные стены придавали ему вид кабинета чиновника средней руки. И только великолепная, висевшая над мраморным камином картина Уилсона Стиера [45] , изображавшая деревенскую площадь во Франции, исправляла впечатление.
Из огромного окна взгляду Робина открывался вид на Бодлеанскую
45
Уилсон Стиер — выдающийся английский пейзажист и портретист (1860-1942).
— Добрый день, вице-канцлер.
Робин обернулся:
— А, профессор, добрый вечер. Входите, пожалуйста.
— Вы помните мистера Меткафа?
— Конечно. Рад вас видеть, мистер Меткаф. — Робина даже передёрнуло. Ему ещё никогда не хотелось так сильно оказаться дома, как сейчас. Несколько минут они поговорили ни о чём.
Раздался стук, и в комнату вошёл Жан-Пьер:
— Здравствуйте, секретарь.
— Здравствуйте, вице-канцлер и профессор Портер.
— Разрешите представить вам мистера Харви Меткафа.
— Здравствуйте, сэр.
— Уважаемый секретарь, не хотели бы немного…
— Где этот молодой человек? Где Меткаф?
Все трое обернулись и замерли в изумлении, глядя на девяностолетнего старика, с трудом передвигавшегося на костылях. Проковыляв к Робину, старик подмигнул ему, поклонился и громко сказал брюзгливым голосом:
— Добрый день, вице-канцлер.
— Здравствуйте, Хорсли.
Джеймс приблизился к Харви и слегка ткнул его костылём, будто проверяя, не чудится ли ему.
— А я читал о вас, молодой человек.
Харви уже лет тридцать никто не называл молодым человеком. Компаньоны с восхищением смотрели на Джеймса. Они не знали, что на последнем курсе университета он сыграл в пьесе Мольера «Скупой» и зал бурными овациями не отпускал его со сцены. Его казначей был примитивным повтором Гарпагона, но, пожалуй, даже Мольер остался бы доволен его игрой. Джеймс продолжил:
— Вы были чрезвычайно щедры к Гарварду.
— Приятно, что вы знаете об этом, сэр, — почтительно произнёс Харви.
— Не называйте меня «сэр». Вы мне сразу понравились. Зовите меня просто Хорсли.
— С удовольствием, Хорсли, сэр, — выпалил Харви.
Компаньоны с большим трудом сохраняли серьёзные лица.
— Ну-с, вице-канцлер, — Джеймс был неподражаем, — надеюсь, вы заставили меня протащиться через весь город не ради вашего удовольствия. Что у вас здесь? И где мой херес?
Стивен испугался, что Джеймс переигрывает, но, взглянув на Харви, понял, что тот просто очарован происходящим. Возможно ли, чтобы такой искушённый в определённой области человек был таким совершенно беспомощным в другой? До него только сейчас начало доходить, как за последние двадцать лет Вестминстерский мост продали, по крайней мере, четырём американцам.
— Мы весьма надеемся, что мистер Меткаф заинтересуется проектами нашего университета, вот я и подумал, что присутствие хозяина университетского сундука просто необходимо.
— А что за сундук? — спросил Харви.
— Так называют университетское казначейство, — пояснил Джеймс громким, убедительно старческим голосом. — А вот, почитайте! — Он сунул в руку Харви «Оксфордский университетский календарь», который тот мог бы и сам купить в книжном магазине за два фунта, как это только что сделал Джеймс.