Ниалл. Возвращение Повелителя Света
Шрифт:
— Невероятно! — восхищенно воскликнула Персефона. Ее тело охватил небывалый восторг, сродни с катанием с горки. Она резко повернулась к Богу, крепче сжимая его ладонь. На фарфоровом лице сияла широкая улыбка, а в небесных глазах больше не было льда. В гигантских черных зрачках Ниалл увидел себя: счастливого, сияющего, живого. Персефона потянула его за руку и громче воскликнула: —Посмотри, Ниалл, как это красиво!
Девушка отвернулась. Платиновые кудри качнулись вслед за хозяйкой, а ветер их растрепал во все стороны, нежным поцелуем коснулся лба, мазнул по полуоткрытым губам, пробежал меж сплетенных пальцев и толкнул Ниалла вперед. Он восторженно рассмеялся, запрокидывая голову назад и щуря лазурные глаза. Еще никого он не приводил в свое секретное место, не показывал величие природы, особенно магам
— Красивая, — наклонившись, шепнул Бог.
— Природа? Да, очень! — спросила Персефона и обернулась посмотреть на Ниалла.
— И она тоже.
Девушка отчего-то смутилась. Щек коснулся легкий румянец. Чтобы скрыть его за копной волос, она наклонилась вниз, смотря как поднимаются волны, как радостно выпрыгивают дельфины необычного темно-желтого окраса, похожего на сердцевину ромашки. Животные счастливо закричали, один выпрыгнул ввысь, будто захотел взлететь, перевернулся в воздухе и спикировал вниз, поднимая от себя малиновые брызги. Чайки стайками выискивали добычу, а деревья потянули зеленые листья навстречу проснувшемуся солнцу.
— Хочешь поплавать? — предложил Ниалл.
Персефона повернула голову, вскинула брови, всматриваясь в абсолютно серьезное лицо Повелителя.
— Хочу, — кивнула она. — Только у меня купальника нет.
Бог отмахнулся, щелкнул пальцами и вот они уже не стояли на солнечном луче, а оказались на берегу. Горячий песок приятно согрел замерзшие ступни. Еще на выходе из пещеры Ниалл залечил Персефоне рану и сжег ее сапоги. А сейчас она босыми ступнями разрыхляла горячий песок, зарываясь все глубже. Скинув рюкзак, Повелитель достал из него помятую рубашку голубого цвета и протянул Персефоне.
— Она длинная. Прикроет что надо.
А сам стянул с себя водолазку, оголяя безупречный торс с гладкой кожей. На спине и ребрах виднелись застарелые белоснежные шрамы. Девушка смутилась, отвела глаза, когда Бог непринужденно расстегнул брюки, откинул их от себя, оставаясь в одном нижнем белье. Платиновые локоны, доселе разметавшиеся по спине, он забрал в высокий хвост, только две непослушные прядки, что были короче остальных, отделились из общей массой и нежно касались скул. Облизнув коралловые губы, Ниалл скользнул взглядом по девичьей фигурке и изогнул бровь.
— Ты долго, — мурлыкнул он.
Персефона приказала:
— Отвернись.
Ниалл усмехнулся, но спорить не стал и послушно повернулся к девушке спиной, демонстрируя старые шрамы. Ей было интересно откуда они взялись на красивом теле, но постеснялась спросить, вдруг он вспылит, и их путешествие закончится.
— Даю тебе десять секунд. Не успеешь: повернусь, и пеняй на себя, — раздался хрипловатый голос. Персефона вздрогнула и, внимая его словам, стала быстрее раздеваться.
Солнце засияло ярче, осветило фигуру девушки и отбросило тень на песок, позволяя Ниаллу рассмотреть ее. Вот он увидел руки, которые осторожно положили одежду, округлую грудь, когда Персефона повернулась боком, как тонкие девичьи пальцы накидывают на себя ткань рубашки, силясь одернуть ее ниже. Ниалл досчитал до девяти и обернулся. Девушка ахнула, запахнула рубашку, успев только две верхние пуговицы застегнуть. Она была ей настолько большая, что можно было обернуть вокруг себя ткань несколько раз и завернуться в нее как в кокон.
— Десять секунд прошли, — сказал Бог и стал медленно идти вперед, не отрывая взгляда от растерянной девушки.
Ее пальцы не слушались, пуговицы выскальзывали из них, в голове напрочь исчезли всякие мысли, а еще отчего-то забилось сердце. От страха ли? Ниалл медленно подошел. Персефона подняла голову и замерла, держа ткань ладонью. Бог вскинул руку, откинул пушистые платиновые кудри за спину девушки, наклонился к ней ближе, да так, что на губах она почувствовала сладкий морской выдох, что обжег ее — пульсирующие. Ниалл коснулся
— Красивая, — прошептал Ниалл.
У Персефоны напрочь снесло все мысли. Перед глазами заплясали мушки, а на лбу выступила испарина. Она сглотнула и облизнула высохшие губы.
— Я? — глупо переспросила она.
— Нет, я говорил о рубашке, — серьезно сказал Бог. — Ее шила лучшая портниха Безграничья. Берет дорого, но зато смотри какие ровные швы!
Он говорил серьезно, только на дне лазурных глаз в бескрайнем море тонула улыбка. Ниалл обхватил пальцами алмазную пуговицу и ловко продел ее в отверстие. Он как бы невзначай, совсем не нарочно, касался нежной кожи девушки. Под ней вспышками проходил ток от горячих прикосновений. Она должна была оттолкнуть его еще тогда — в тайной комнате, когда они вдруг перешли всякие границы дозволенности, но отчего-то не смогла. Вот и сейчас позволяла себя касаться. Пусть он делал это не открыто, лишь едва, никому подобных вольностей Персефона не позволяла. О Повелителе Света она слышала разное, понимала, когда соглашалась на его помощь, что если он захочет, она не посмеет перечить. Он мог бы переломить ее шею одними только пальцами, принудить, ведь он брал всегда все, чего желала его душа. Но то, что она видела сейчас перед собой, напрочь стирало из ее мыслей чужие пересуды. Перед ней был красивый мужчина, бережно касающийся ее, словно Персефона сделана из хрусталя. Мужчина, спасший ее жизнь. Бог, показавший величайший артефакт. Наемный хрупкой девчонкой убийца. Великий Повелитель Света, что открыл для нее целый мир.
Когда последняя пуговица была продета в отверстие, Ниалл отошел на шаг назад, скидывая легкую дымку тумана со своих лазурных глаз, скрывая неожиданно натянувшуюся ткань тонкого белья, когда в легкие ворвался аромат черники. Он, словно мальчишка, забежал в прохладную воду и нырнул. Персефона качнулась, ее ноги подкосились, стало прохладнее, когда горячие пальцы исчезли с ее кожи. Девушка озиралась по сторонам, но Ниалла нигде не было видно. Она несмело позвала его, сделала шаг вперед, тут же остановилась, прикусила ноготь большого пальца руки, а затем ахнула от неожиданности, когда позади раздалась вспышка и сильные руки обняли ее со спины, прижали к широкой сырой груди, а на плечи закапала вода с платиновых волос Бога. Он часто дышал, мокрые губы коснулись уха, вызывая мурашки по всему телу.
— Боишься меня? — хрипло прошептал Бог.
— Н-нет, — заикаясь, ответила Персефона.
— Нет? А сейчас?
Его рука медленно поднялась с живота вверх, коснулась груди, а затем жесткие пальцы нежно, но твердо сомкнулись на шее Персефоны. Сердце галопом билось под ее ребрами, глаза распахнулись от ужаса, но на коже выступили мурашки вовсе не от страха, а внизу живота заворочался горячий клубок.
— Не боюсь, — прошептала Персефона.
Ниалл носом коснулся ее шеи, вбирая в себя пепельный аромат черники. Если бы только она не была Хаосом, он взял бы ее в потайном ходе, в своей комнате, в пещере Великой Арфы, наплевав на снующих туда-сюда Хранителей, на солнечном луче, на этом берегу. Везде, где только бы пожелало его сердце. Но он не мог переступить через свои принципы. А иначе он не был бы Ниаллом. Бедра Бога плотно прижимались к Персефоне, совершенно не скрывая пульсирующего желания. Девушка сглотнула, в горле пересохло. Она хотела обернуться, до зуда в губах страстно поцеловать его губы, но когда решилась, он отпрянул от нее, грязно выругался и, обронив:
— Мне нужно остыть, — нырнул в воду.
Остыть было нужно не только ему. Персефона обхватила себя руками и медленно подошла к воде. Розовая волна приятно ласкала ступни, позволяя привыкнуть к прохладным брызгам. Только девушка занесла ногу, собираясь зайти в воду, как справа от нее шумно вынырнул Ниалл. Девушка вздрогнула, а Бог, выжав воду с длинных платиновых волос, забранных в хвост, приглашающем жестом позвал ее с собой.
— Не будь трусихой, — сказал он и протянул ладонь, подплывая ближе.