Ничего хорошего
Шрифт:
Я наелась гораздо раньше, чем нам подали рыбу, и еще мне жутко хотелось спать. Я протянула Патрику карточку «Американ Экспресс», велела ему подать детективам все, что они пожелают, и прибавить к счету двадцать процентов за услуги.
— Увидимся завтра, — сказала я, вставая из-за стола.
— Не хочешь пропустить еще стаканчик перед сном?
— Нет, я уже готова ко сну.
— Ты не можешь уйти, не отведав печенья с предсказанием. Эй, Патрик, дай-ка мисс Купер самое лучшее!
— У нас в «Шан-Ли» все предсказания счастливые, мистер Майк. Плохих нет.
Я сняла целлофановую обложку, разломила хрустящее печенье пополам и вытащила белую полоску бумаги, чтобы узнать свою судьбу.
— Спасибо, Майк, мне было необходимо это услышать: «Прежде чем выправиться,
— Хочешь, я тебя провожу? — спросил Мерсер.
— Нет, не надо. Я припарковалась прямо перед входом и заеду прямо к себе в гараж.
— Тогда увидимся в твоем офисе в обед. Пока.
Я сказала ночному сторожу, что завтра машина мне не понадобится, открыла дверь, ведущую из гаража в дом, и поднялась по ступенькам в холл. Один из портье подал мои вещи, доставленные из химчистки, и почту, в основном журналы, которые не влезли в ящик. Я перевернула папку плашмя и водрузила на нее бумаги, а левой рукой пыталась удержать пакет с бельем так, чтобы ручка не очень врезалась мне в пальцы, когда я стану нажимать в лифте кнопку «20». Открыв два замка и распахнув дверь, я заметила на полу в коридоре записку от Дэвида Митчелла.
Я сгрузила пакеты, подняла листок и прочитала: «Я улетаю на неделю на Бермуды, не могу больше выносить эту погоду. Ты присмотришь за Прозаком или мне отдать ее в собачью гостиницу? Я позвоню тебе на работу завтра утром. Дэвид».
Это не трудно. Я присмотрю за его веймаранершей Прозаком, пока он — несомненно, в обществе новой пассии — расслабляется и загорает на пляже. Взамен я попрошу его пристроить в Медицинский центр Среднего Манхэттена внезапно заболевшую Морин Форестер.
Я прошла в гостиную, сбросив на ходу туфли и просматривая почту. Самыми тяжелыми в пачке были журналы мод, издания о декоре и садоводстве — ясное дело, весна не за горами. Четыре почтовых каталога я сразу выбросила. Еще пришли счета из местных магазинчиков и ресторанов, их я отложила в сторону, не проверяя. Я отнесла в спальню открытку от Нины, стянула колготки и бросила их в корзину для белья.
На открытке была репродукция картины Уинслоу Хомера, я читала, как Нина отдыхает в Малибу, и мечтала поговорить с ней по душам, все-таки она моя лучшая подруга. Мы были соседками по комнате в колледже, и, хотя нас разделяли три часовых пояса и совсем разная жизнь, мы старались поддерживать контакт: оставляли друг другу ежедневные сообщения и посылали открытки с репродукциями картин, которые обе коллекционировали. На открытках мы делились друг с другом последними новостями о своей жизни и мыслями. Несколько лет назад Нина в притворной зависти сокрушалась, что моя жизнь намного интереснее, чем у нее. Мы рассказывали друг другу о своих приятелях и романах, и она утешала меня в течение тех нескончаемых месяцев, когда я носила траур по жениху, погибшему в автокатастрофе в тот самый год, когда я закончила юридический колледж.
В последнее время ее рассказы о выходных, проведенных с Джерри и их сыном в домике на пляже, перемежались отчетами о работе на «Вирго Студиос» и лишний раз напоминали о моем одиночестве и долгой зиме. Но сегодня, когда у меня в руках было такое захватывающее дело, я очень хотела рассказать об этом Нине.
Я разделась и повесила костюм в шкаф, одновременно прослушивая сообщения на автоответчике. Первое было от отца, он звонил из дома на Сент-Бартс. Бывший коллега сообщил ему о трагедии в Медицинском центре Среднего Манхэттена, и отец звонил, чтобы предложить помощь, если она мне понадобится. Затем был звонок от Нины, которая отвечала на мое дневное сообщение и спрашивала о подробностях дела. Последней звонила Джоан Стаффорд, чтобы напомнить о приглашении на ужин, который она устраивала в субботу в восемь вечера. «И я не принимаю таких жалких отговорок, как убийство. Даже не думай».
Я постаралась расслабиться и забыть мрачные события сегодняшнего дня, поэтому взяла с прикроватной тумбочки томик Троллопа. Я начала читать «Бриллианты Юстасов» на выходных
Я думала, что выбросила все мысли о Джемме Доген из своего усталого сознания, но не могла отделаться от одного навязчивого вопроса: есть ли кто-нибудь еще, кто не может уснуть этой ночью из-за ее смерти? Может, кто-то оплакивает ее? Может, кто-то по ней грустит? А может, он не может уснуть из-за чувства вины?
8
Возможно, не каждый захочет просыпаться под голос Дона Аймуса [12] , но меня он прекрасно тонизирует.
Будильник прозвонил в семь, и радио включилось автоматически. Аймус зачитывал новости, основной темой был, естественно, репортаж о Медицинском центре Среднего Манхэттена, в котором сообщалось обо всем, начиная с убийства и заканчивая активной подземной жизнью в тоннелях.
— Похоже, что мотель «Бейтс» [13] — просто тихая гавань по сравнению с этой больницей, — произнес Аймус и начал изображать пациента из «Стайвесант», который проводит экскурсию по месту событий. Я оделась, но выключать радио и выходить из комнаты не хотелось — мне казалось, что Аймус и его коллеги, освещавшие суд над Симпсоном подробнее, чем все национальные новостные станции, смогут назвать имя убийцы гораздо раньше полиции.
12
Джон Дональд Аймус (р. 1940) — популярный американский радиоведущий.
13
Мотель «Бейтс» — мотель в фильме Альфреда Хичкока «Психо» (1960).
Я надела черную дубленку и приготовилась к тринадцатиградусному холоду. Я вышла из дома на Третью авеню и поймала такси. Водитель знал, как доехать до здания криминального суда в Нижнем Манхэттене, поэтому я откинулась на спинку сиденья и стала просматривать заголовки «Таймс».
Статью о смерти Джеммы Доген поместили на первую полосу, а не в «Разное», где обычно публикуют подобную информацию. Возможно, так вышло благодаря ее известности, но скорее всего дело в том, где произошло это жестокое убийство. Читатели «Таймс», как правило, находятся довольно далеко — физически и эмоционально — от разных строек или мест скопления подростковых банд, где обычно и происходят убийства, потому что обстановка располагает к этому. Но убийство в таком месте, где «мы» сами часто бываем — крупнейшем медицинском центре города, в Центральном парке или в «Метрополитен-опера», — заставляет отнестись к смерти по-другому. Продолжение на первой странице, над сгибом.
Я внимательно прочла статью, чтобы проверить, правильно ли журналисты сообщили факты и не было ли утечки информации из полиции. Пока ничего подобного не наблюдалось, никто не назвал вероятного подозреваемого, даже наших восьмерых «гостей» не упомянули. И никаких предварительных обвинений.
Когда я дочитала газету, включая книжное обозрение и специальный репортаж о предстоящем аукционе древностей, мой молчаливый водитель остановился у дома 100 по Централ-стрит и опустил пластиковую перегородку, чтобы получить с меня четырнадцать долларов и тридцать центов.
— Как обычно? — спросил меня продавец кофе на углу, когда я подошла к нему.
— Двойной, пожалуйста. Два больших черных кофе.
Большинство сотрудников появится только после девяти, но несколько молодых адвокатов и стажеров уже направлялись к зданию суда от разных станций метро и автобусных остановок.
Со мной в лифт зашла Джоан Эпштейн. Она не появлялась у меня давно, но набрасывалась на новые дела, как акула, и готовила их для предоставления в суд.
— У тебя есть время просмотреть сегодня обвинительный акт? Это дело, которое я взяла в прошлые выходные, помнишь факты?