Ничего хорошего

Фэйрстайн Линда

Некоторые из входивших через парадные двери даже не думали, что выходить придется через задние — сразу в зеленый автобус с зарешеченными окнами, любезно предоставленный Управлением исправительных учреждений, — и тоже прятали вещички в траве. Два или три судебных пристава регулярно прочесывали местность и частенько собирали богатый урожай.

— Нашел что-нибудь? — крикнула я Джиму О'Маре, который встал на ноги и бросил что-то в кожаную сумку.

— Два автоматических пистолета и нож для резки картона. Не слишком урожайное утро, Алекс.

Я поймала Сару у тележки с рогаликами. Мы купили себе кофе и вместе поднялись в офис. Но оказалось, что Чэпмен меня опередил. Он сидел на моем месте, положив ноги на стол, разговаривал

по телефону и хохотал. Когда мы вошли, он бросил трубку, встал и тоном заправского телеведущего объявил:

— Больше никаких звонков, дамы и господа, у нас уже есть победитель!

— Что ты имеешь в виду?

— Безумие в больнице перешло на новый уровень, а детектив Форестер чуть было не огребла проблем на свою задницу.

Я поморщилась при мысли, что Морин могла подвергаться опасности, пока я наслаждалась ужином с Дрю. А потом мы с Сарой заговорили одновременно, спрашивая, не случилось ли что с Мо.

— Не случилось, не случилось. С ней все в порядке. У нее весь день просидели муж и дети. А незадолго до того, как погасили свет, пришла медсестра, чтобы сделать ей клизму перед сном. Сказала, таков приказ ее врача. Но Мо знала, что это невозможно, потому что ее врача не было в городе. Дипломированная медсестра настаивала, поэтому они с Морин препирались минут двадцать, и, наконец, женщина в белом халате ушла, пообещав позвать начальство. Примерно через полчаса в палате Морин зазвонил телефон. Мужчина представился ей доктором Хэвеном. Сказал, что он дежурный врач и что ее доктор оставил распоряжение насчет мыльной клизмы. Мо решила ему подыграть и сказала, что эту процедуру ей уже провели. И тогда парень начал задавать ей странные вопросы, просил описать ощущения — я хочу сказать, во всех подробностях.

Сара покачала головой и села в кресло.

— Не прерывая с ним разговора, Мо подала сигнал парням, следившим за ее палатой, чтобы они отследили звонок. Этот кретин и не подозревал, что разговаривает с единственной пациенткой в больнице, чей телефон прослушивается. Мо болтала с ним еще восемь минут, затем он поблагодарил ее за информацию и повесил трубку.

Современные технологии позволяют нам буквально «захватить» источник звонка и установить номер.

— Дай-ка я угадаю. Кто-то из работников Медицинского центра Среднего Манхэттена?

— Не глупи. Звонок поступил с частного номера, из конторы некоего Артура Дж. Симонсена, расположенной на Парк-авеню, 710.

— Извини, но мне это ни о чем не говорит.

— Мистер Симонсен — президент и исполнительный директор фармацевтической компании «Линия жизни». Крупнейшего поставщика таблеток и капсул в этой стране.

Я застонала, представив себе, как раздует эту историю желтая пресса, если пронюхает о ней.

— И это был не первый подобный инцидент, дамы. Петерсон дозвонился Биллу Дитриху вскоре после одиннадцати и рассказал ему, что случилось. Очевидно, такая же фигня происходит не только в Медицинском центре Среднего Манхэттена, но и в Ленокс-Хилл, и в Маунт-Синай. И еще в полудюжине больниц. Дитрих, конечно, в курсе, но администрация предпочитала закрывать на это глаза. Они вращаются в одном бизнесе, поэтому компания Симонсена получала карты на всех больных во всех больницах, там же сообщалось, кто их лечащий врач. Ему оставалось только посмотреть, кто из женщин-пациенток в отдельной палате. Затем он звонил медсестрам на пост, обычно рано вечером, когда доктора уже закончили обход и ушли. Он представлялся лечащим врачом, который принимал пациентку или осматривал ее, и добавлял, что нужно сделать клизму или измерить ректально температуру. Затем через полчаса он звонил пациентке, считая, что процедура уже проведена. Он просил, чтобы женщины в мельчайших подробностях рассказывали ему о своих ощущениях, а сам слушал и — кто знает, что он вытворял на другом конце провода. Не думаю, что мне хочется узнать, в чем именно

заключалась цель этой шуточки. Пусть этим занимается Мики Даймонд.

Даймонд, репортер, ветеран судебной хроники «Нью-Йорк Пост», сделал себе имя на странных типах и безумных личностях.

— Он расшибется в лепешку, но добьется, чтобы эту статью поместили на первую полосу для его «позорного архива», — добавила я. Все стены в кабинете Мики были оклеены пожелтевшими газетными вырезками, из которых можно было узнать о самых возмутительных преступлениях в городе. Мы с Сарой были его «девушками с обложки», потому что именно мы вели дела, из-за которых его имя из раздела криминальной хроники попадало на первую полосу.

— Не беспокойся, в этом деле Мики любому даст фору. Сегодня я получил информацию из его конторы. Статья будет называться: «ГРЯЗНЫЕ ШУТКИ В БОЛЬНИЦАХ».

— А пациентка? Как там Морин?

— У нее все хорошо. Никто и пальцем ее не тронул, и она покончила с этим делом одним телефонным звонком. Симонсен во всем признался. За ним следят, опасаясь, как бы он не покончил с собой. Полиция использует показания других свидетелей и его признание, так что Мо не придется раскрывать свое инкогнито. Она спокойна как танк. Ждет возвращения твоего приятеля Дэвида Митчелла, ест конфеты, наряжается в симпатичный халатик и читает мистические детективы быстрее, чем мы успеваем приносить ей книжки. Позвони ей. Я знаю, ей хочется услышать твой голос. — И Майк переключился на Сару: — Чего это ты такая угрюмая сегодня?

Она погладила живот и рассмеялась:

— Просто задумалась. Я собиралась уйти с работы за три недели до родов, чтобы, не дай бог, они не застигли меня врасплох в метро. Тогда придется назвать ребенка Вито или Хесус, в честь того доброго пассажира, который примет его и завернет в слегка помятый вчерашний номер «Дейли Ньюс». Но, с другой стороны, если вспомнить, что происходит в больницах, то роды в метро не покажутся особо рискованными.

— Эй, ты знаешь правило Уоррена Мюртага? — Один мой приятель, долгое время работавший председателем судебного комитета, придумал ряд правил, которые, казалось, подходили к большинству рабочих ситуаций. — «Правило Мюртага номер девять: Все идиоты собираются в одно время, в одном месте и для работы над одним делом». Так что пока нам везет. Я так и не села.

— Прочитайте-ка это. — Я достала листок бумаги из записной книжки и отдала Майку.

Он сразу посерьезнел, убрал ноги со стола, выпрямился и положил лист перед собой:

— Откуда это у тебя? Почему ты мне не позвонила?

Сара подвинула листок за угол поближе к себе:

— Давай-ка быстро свяжемся с Баттальей. Ему это не понравится.

— Дайте мне пакет, вроде тех, куда мы убираем вещественные доказательства для суда. Может, придется отдавать на отпечатки.

— Да, но сначала тебе придется удалить следы твоего любимого веймаранера. Кто-то подсунул этот листок мне под дверь. Зака вставала на него лапами, а может, там будет и ее слюна. Не знаю, можно ли будет что-то отсюда получить, даже принимая во внимание, что я обращалась с листком аккуратно.

— А что же ты? Не слышала, что кто-то возится у твоей двери, никого не видела?

— Меня не было дома, Майк. Я выходила поужинать, а швейцар впустил какого-то посыльного. Как раз незадолго до моего возвращения.

— А мне одинаково интересно узнать и о том, с кем ты ужинала, и об этом листке, — вставила Сара.

— Послушай, кто бы ни оставил эту записку, он просто хотел меня напугать. Швейцар даже не знал, что меня не было дома, а парень не остался посмотреть на результат.

— Да, только Зака не будет сидеть у тебя все время, чтобы отпугнуть его, когда он придет снова. Откуда ты знаешь, что он делал у твоей двери? На этот раз тебе повезло — у тебя оказалась собака, которая могла бы и залаять на непрошеного гостя, так?