Ничего личного, кроме боли
Шрифт:
– Новиков, я соскучилась. – Она с ногами забралась на диван. – Мы очень давно не виделись. Хочу тебя, Новиков.
Голос звучал низко, густо – подтаявшая карамель, а не голос. Игорь мысленно чертыхнулся. Он весь день не звонил матери, от нее пропущенных тоже не было. Только собрался набрать, как явилась Оля. При ней он матери никогда не звонил. Не потому даже, что она могла потом припомнить и поставить ему на вид любое слово или интонацию. Просто не хотел, чтобы кто-нибудь присутствовал в этот
– Оля, мы на работе. – Он поморщился: она села на край стола и потянулась с поцелуем. – А если кто войдет?
– Мы взрослые люди, Новиков. – Ее глаза волнующе поблескивали. – И потом, все знают, что у нас отношения.
– А у нас отношения? – Он положил ладонь на ее колено, погладил. – Секс три раза в неделю – это отношения? По-моему, отношения – это нечто большее.
– Ох, Новиков, не усложняй, а? – Спрыгнула со стола, перешла на кушетку. Помолчала, рассматривая его. Потом со вздохом выдала: – Ты сам виноват.
– В чем?
– В том, что у нас с тобой все так скупо, лишено романтики.
– Да? Я?
Он изобразил удивление, но спорить не хотел. Поначалу он, правда, пытался сделать, чтобы у них все было красиво. Пару раз она его усилий не отметила, и он остыл.
– Так в чем моя вина, Оля?
Подпер щеку кулаком, уставился на нее. Снова сделал вид, что ему интересно. На самом деле он бы сейчас с радостью выпил крепкого чаю. С творожными кексами, которыми его время от времени угощала санитарка Люся. Потом позвонил бы матери. И прилег на кушетку, дал отдых ногам и пояснице.
Совсем, если честно, не было настроения ворошить то, что между ними. Как уж есть. Секс без обязательств, значит, секс без обязательств. Сам виноват. Зачем, спрашивается, начал задавать эти дурацкие вопросы?
– Твоя вина в том, что ты все еще живешь с мамой! – выдала Ольга. – Тридцатилетний мужчина – с мамой!
– Минуточку, дорогая.
Уронил руку на стол, какое-то время внимательно рассматривал свои длинные пальцы с очень короткими ногтями. Потом сцепил их в замок. Поднял взгляд на Ольгу.
– Хочу внести ясность, – таким же чужим голосом, как у нее, начал он. – Это не я живу с мамой, а мама со мной. Если ты помнишь, она жила в другом городе. И я перевез ее оттуда, чтобы ей не было одиноко. Чтобы на старости лет она не осталась совсем одна.
– Это ты о ком, Новиков? – Ольгины брови удивленно поднялись. – Софья Станиславовна – старуха? Издеваешься? Она полна энергии и, надеюсь, еще долго такой останется.
– Спасибо. – Нет, он не купится на лесть.
– И вполне могла бы жить отдельно. Да, в нашем городе. Но отдельно.
– А если она не хочет? Не могу же я ее выгнать из дома! – зло фыркнул Игорь. Помолчал, добавил: – Только потому,
Что-то в его голосе, в позе, в том, с какой силой он сжимал пальцы, намекало, что она движется не в том направлении. Она ступила на запретную территорию. Следовало остановиться.
– Да не в этом дело, Игорек, – хохотнула она. Задрала белоснежный халатик, спинку изогнула, как надо. – Просто ты рано или поздно женишься, а две хозяйки на одной кухне, как известно, не уживаются.
– Значит, – он встал, подошел к двери, приоткрыл ее, – значит, буду искать такую хозяйку, которой моя мать не помешает. А теперь извини, Оля, мне срочно надо позвонить.
– Ладно, я все поняла. – Полный сочный рот тронула фальшивая улыбка. – Будем искать понимание с Софьей Станиславовной.
Как будто ему это нужно. Вроде как он ее уже замуж позвал. Как будто он такой олух, чтобы в самом деле поверить, что Ольга способна переделать себя ради него и его матери. Оля не такая.
– Пока, милый. – Притормозила у двери, поймала его подбородок двумя пальцами. Крепко прижалась губами к его губам. – Не обижайся на меня. Я просто соскучилась.
Он закрыл за ней дверь, для верности даже запер на ключ. Вернулся к столу, достал мобильный. Звонок, второй, третий. Мать не отвечала. Стал звонить на домашний. Тоже тишина. Набрал соседку.
– Анна Ивановна, голубушка, не очень обеспокою, если попрошу вас зайти ко мне?
У него почему-то вспотело лицо, а ноги налились тяжестью. Три операции? Ладно, и похлеще бывало. И ничего, бегал потом по этажам, как мальчик. Это все из-за матери. Из-за страха за нее.
– Алло, Игорь? – позвал голос соседки.
– Да-да, Анна Ивановна, я здесь.
– Нет ее дома. Я звонила, стучала – нет ее.
– А что же она мобильник не берет?
– Так забыла его! Я прямо под дверью набрала, и мобильный в двух шагах затренькал. Положила, наверное, в прихожей и забыла. Такое с Сонечкой уже бывало.
Да? А он не помнил. И не помнил, чтобы мать за весь день ему ни разу не позвонила.
– А вы видели, как она в магазин уходила, Анна Ивановна?
– Видела, – порадовала соседка.
– Когда это было?
– Где-то перед обедом.
– А сейчас почти пять, – прошептал самому себе. Боль неожиданно сдавила сердце.
– Что-что?
– Нет, ничего. Спасибо вам огромное.
– Если увижу Сонечку, сказать, чтобы вам перезвонила?
– Что? Да, конечно. Нет, не нужно. Я сам.
Он уже снимал халат. Набрал заместителя, объяснил ситуацию.
– Волнуюсь, старик. Ушла, мобильник дома. Уже пару раз чуть под колесами не погибла.
– Понял-понял, езжай. Если что-то срочное, Ольга встанет к столу.