Ничего не бойся

Гарднер Лиза

– Вы ведь расследуете убийства, верно?

– Да.

– И вам это нравится?

– Я люблю свою работу.

– Понимаю. Ваше состояние, неспособность вернуться на службу… вам должно быть тяжело.

– Я всего лишь на больничном, – бодро заявила детектив. – Хотя условия могли бы быть попроще: заболел – сиди дома, поправишься – вернешься на работу. Но, как и все бюрократы, руководство департамента любит все усложнять. Ведь если даже плечо и выздоровеет, то что насчет головы? Вдруг я уже не тот хладнокровный детектив, каким была раньше? Возможно, я и смогу преодолеть все эти трудности без последствий. Но что, если нет? Что, если теперь я буду постоянно бояться идти на задания,

переживать, что могу снова повредить плечо или шею? Руководство не желает моего возвращения на службу, но я не хочу торчать дома. Конечно, их можно понять, и все же…

– То есть вы здесь, чтобы уважить свое начальство.

– Что-то в этом роде. Заместитель начальника отдела лично вручил мне вашу визитку. Я поняла намек.

– И каков ваш план? – спросила я, подавшись вперед. Меня обуяло искреннее любопытство. – Вы же понимаете, вам придется посетить больше одного занятия. Никто не поверит, что вам хватило всего одного сеанса. А шесть сеансов, пожалуй, многовато. Предлагаю остановиться на трех. Вы заглянете ко мне еще три раза, и затем я освобожу вас от необходимости посещать психотерапевта.

Впервые за все это время мои слова впечатлили детектива.

– Я тоже подумала, что три занятия – самый удачный выбор.

– И оказались правы. Так и есть. Но вы должны относиться к нашим встречам со всей серьезностью. Таково мое условие. Вы не обязаны верить каждому моему слову, но пока не пройдут эти три занятия, вы будете меня по крайней мере слушаться. И делать домашние задания.

– Домашние задания?

– Точно. Для начала придумайте для своей боли имя.

– Чего? – Я снова полностью завладела вниманием детектива; скорее всего, она просто решила, что я ненормальная.

– Дайте своей боли имя. И в следующий раз, когда вы проснетесь посреди ночи, вместо того чтобы пытаться снова уснуть, обратитесь к своей боли по имени. Поговорите с ней и попробуйте услышать то, что она, возможно, захочет вам сказать.

– Типа «подай мне, пожалуйста, перкоцет»? [2] – буркнула Ди-Ди.

Я улыбнулась.

– Кстати, о лекарствах. Вы что-нибудь принимаете?

– Нет.

– Почему?

Снова это неопределенное движение, то ли детектив кивнула, то ли покачала головой.

2

Перкоцет – обезболивающий препарат.

– Скажи наркотикам нет и все такое прочее. По рецепту, не по рецепту… между нормальной жизнью и наркотической зависимостью от лекарств проведена жирная черта, и я не хочу ее пересекать.

– Значит, вы просто боитесь пить таблетки?

– С чего вы взяли?

– Многие боятся. Боятся влияния препаратов на их организм, боятся зависимости. Я никого не осуждаю. Мне просто интересно.

– Все легко и просто. Я не люблю таблетки. Терпеть их не могу.

– Считаете себя сильнее этой боли? Думаете, что таблетки вам не нужны?

– Вы загоняете меня под стереотипы.

– А вы избегаете моего вопроса.

– Правда, что вы не можете чувствовать боль?

Я улыбнулась, откинулась на спинку стула и бросила взгляд на часы:

– Двадцать две минуты.

Уоррен была отнюдь не глупа. Она тоже посмотрела на часы, висящие прямо над моим столом, и нахмурилась.

– Вы же детектив, – продолжила я. – Естественно, что вы решили нарыть обо мне побольше информации. Вы могли почерпнуть многое из «Бостонского вестника», не говоря об огромном количестве научных публикаций, авторы которых проявили изрядный интерес к моей особенности. А теперь вы нашли подходящий момент, чтобы применить свои знания,

отвлечь меня таким образом и уклониться самой от ответа. Лучшая мера защиты – нападение, не так ли? – Мой голос звучал холодно. – К вашему сведению, детектив, я не могу испытывать каких-либо проявлений физической боли. А это значит, что самое лучшее для меня – сосредоточиться на вашей. Я ответила на вопрос, теперь ваша очередь. Вы считаете себя крепким человеком?

– Да, – выдавила Ди-Ди.

– Но эта боль в плече и спине делает вас неповоротливой, не так ли?

– Я даже голову не могу помыть без посторонней помощи!

Я выжидающе посмотрела на собеседницу.

– Доктора все твердят как один – ты поправишься. Это делай так, а это вот так, но тем не менее я даже спать нормально не могу. Не могу пошевелиться, не могу в свое удовольствие поваляться в постели, потому что теперь я просто ненавижу свою гребаную постель. Вы не представляете, каких усилий мне стоит лечь в нее, а потом встать. Я как старое разбитое корыто, к тому же еще и практически без работы. Недоело это дерьмо!

Женщина закрыла лицо руками.

– Черт возьми, кусок дерьма, ненавижу, ненавижу, мать твою!

– Мелвин, – посоветовала я.

– Что? – Ди-Ди подняла голову, в ее глазах мелькнул полудикий блеск. За свою карьеру я уже много раз видела такой взгляд – как у загнанного в угол зверя.

– Мелвин, – спокойно повторила я. – Думаю, вы можете назвать свою боль Мелвином. Ненавистный кусок дерьма Мелвин. И каждый раз, когда он вас побеспокоит, накричите на него. Придумайте побольше ругательств. Почему бы и нет? Может, вам и правда станет лучше. Осознайте свое превосходство над Мелвином, и ваше «Я» станет гораздо сильнее. Вам ведь этого не хватает? Чувства силы, самодостаточности?

– Мелвин, – пробормотала Ди-Ди.

– Как вариант. Вы можете выбрать и другое имя, которое вызывает у вас более сильные эмоции.

– Напомните, сколько вы берете за час?

– У меня же докторская степень и вообще, – усмехнулась я.

– Мелвин. Боже, мою боль зовут Мелвин.

– Модель внутренних семейных систем разделяет мозг на четыре основные части. Главная из них – «Я», естественный лидер системы. Следующая – Изгнанники, туда входят несчастный случай и боль. Вы не готовы с ними сотрудничать, поэтому отвергаете их. К сожалению, Изгнанники не хотят, чтобы о них забывали. Они будут облекать себя в форму злости, страха, печали и стыда до тех пор, пока их не услышат. И когда Изгнанники дают о себе знать, в дело вступают Пожарные. Они борются с болью классическими методами: злоупотреблением алкоголем или таблетками, обжорством и другими доступными средствами, способными хотя бы на время приглушить постоянную боль. Наконец, есть Администраторы. Они также пытаются бороться с болью, только уже путем чрезмерного контролирования ситуации. Самобичевание, ненависть – все это результат работы Администраторов. Короче говоря, Изгнанники вызывают эмоциональный стресс, что, в свою очередь, провоцирует Пожарных на акт саморазрушения, а Администраторов – на репрессию «Я». И так будет повторяться снова и снова, изо дня в день, пока ваше «Я» не возьмет верх над ситуацией.

– Я упала с лестницы, – сказала Ди-Ди.

– Да.

– Не вижу здесь никакой связи с Изгнанниками, Пожарными и Администраторами. Ах да, и с моим эго – тоже.

– Падение – это несчастный случай. Оно причинило боль и спровоцировало к тому же страх, немощь и бессилие.

Детектив слегка пожала плечами.

– Все эти эмоции – ваши Изгнанники, – мягко добавила я. – Они истошно вопят в надежде, что вы их услышите. Пожарные в данном случае могут отвечать за потребность в алкоголе или злоупотребление медицинскими препаратами…