Ничейный час

Некрасова Наталия Владимировна

Он плясал и прыгал, он не ощущал боли. Он радовался и орал, и Хаальт, осознав, что здесь что-то не так, на мгновение растерялся и испугался. И тогда Райта ударил. Клинок с хрустом вошел в грудь противника, взламывая ребра. Райта дернул его влево, к грудине. И вырвал.

Хаальт постоял мгновение — и упал. Кровь широко лилась из груди, дымясь и тут же застывая на холоду. Холод. Пот на теле Райты начал схватываться льдом. Кто-то накинул на него тяжелый войлочный плащ. Райта поднял руку.

— Я хозяин Копья? — жестко спросил он, сам испугавшись своего голоса.

— Ты, —

ответили ему.

— Я вождь Круга и всех племен? Слово было сказано!

— Ты, — ответили ему не сразу и совсем нерадостно. — Ты добыл Копье, и будь ты хоть сыном хромой суки, все тебе подчинятся.

— Я, сын благородной Атаэ и великого Маллена, слышал ваши слова.

— И я слышал, — прозвучал знакомый голос, тот, что он слышал в Потерянном шерге. Голос Огненноокого. И исходил он из Копья.

— Я хочу собрать Круг! — срывающимся голосом выкрикнул Райта.

Глава 14

МАЙВЭ. АНДЕАНТА.

Они остановились на мосту через Тайаннар. Всякий, кто впервые приезжал в Столицу в былые дни, останавливался, чтобы посмотреть отсюда на блистающий город. Деанте был знаком этот вид сколько он себя помнил. Песни Онды вызывали перед ним образы, наполненные тем восторгом и восхищением, которые тот сам испытал еще в юности, когда приехал в Дом Бардов. Песня Сатьи звучала в нем сейчас. Но еще в душе Деанты была боль, как всегда, когда он видел нечто красивое мертвым или изуродованным. Это было несправедливо и неправильно.

Тусклый не то день, не то ночь смотрел вниз немигающими блеклыми глазами — белым и красным. Луна и солнце стояли в небе вместе. Город был не сияюще-белым, а каким-то тускло-грязным, и красная башня дворца Эльсеана казалась обломком окровавленного копья.

Ничейный час, вечный Ничейный час пришел в Столицу, и был он вовсе не таким, как все ждали. И был он страшен.

Деанта встряхнулся, прикусил губу и двинул коня вперед. На Королевской дороге кони были спокойны, и заклинания некоторое время будут держаться, тем более, что оба мага здесь. Барды после схватки вряд ли восстановились до конца, но оба отказались оставаться в подземельях. Это был их выбор. Он внутренне улыбнулся, подумав, что ведь и никто не остался в безопасности, ни эти девушки из Столицы, ни раненый Юэйра. Все были здесь.

У короля должна быть свита.

Человек, стоявший перед открытыми вратами, был высок и красив, бледен и изможден и странным образом лишен возраста. Ему могло быть как сорок, так и шестьдесят. А тучная женщина с заплаканным умиленным лицом, облаченная в широкое золотое платье, сидевшая в паланкине, стиснув руки, была, несомненно, его тетушкой. Убийцей его отца. Но он не чувствовал к ней ненависти, как и любви к отцу. Он его не знал никогда. Ему было жаль мать, любившую его.

Люди стояли вдоль дороги Процессий. Белая стража еле сдерживала волнующееся море непокрытых голов.

— Король, король пришел! — слышались голоса, сначала шепотом, потом все громче. Это становилось опасным, и белые заметно нервничали.

Андеанта,

прекрасный, в золотом и белом, ехал и улыбался, и никто не трогал его — Белые из страха, Юные потому, что Айрим не решался отдать приказ. А не решался он отдать приказ, потому, что людей было слишком много, и ими владело какое-то безумие. Порядок нарушился. И — слишком много, слишком много людей старого мира в этом городе. Если что-то произойдет, вряд ли Дети и Юные уцелеют. Он помотал головой, отгоняя воспоминания о той ночи двадцать лет назад.

— Ала Аларинья! — крикнул кто-то в задних рядах. Айрим вздрогнул.

— Король! Он пришел! Он пришел!

Паланкин с принцессой держали четверо Юных — чистых, беспорочных, с бесстрастными улыбками на прекрасных юных лицах.

Науринья стискивал зубы, глядя на сочащиеся тенями прекрасные тела.

Андеанта остановился перед Айримом и теткой.

— Я, — сказал он, вздрогнув от раскатистости своего магического голоса. Его слышали все, до единого. — Я, Андеанта, сын короля…и Анье Тианаль, сестры Блюстителя Юга, пришел исполнить свой долг и завет моего отца и встать на Красный Камень.

Айрим молча рассматривал его, чуть заметно кивая головой. Принцесса часто дышала, всхлипывая, и Деанте казалось, что она искренне счастлива была видеть его.

— Я Айрим, блюститель этого города. Многие приходили встать на Камень. И все они мертвы, — медленно проговорил Айрим, не то угрожая, не то предостерегая от опрометчивого шага.

— Потому, что у них не было на то права. У меня право есть, — поднял Деанта вверх руку с королевским перстнем. Показалось то Майвэ или нет, но алмаз сверкнул, как будто солнце из последних сил послало один-единственный живой луч. Но в следующее мгновение она поняла, что это не случайность. Что-то еле заметно изменилось. Где-то далеко или близко, но изменилось. Она слышала…голос? Запах? По спине прошел холодок. Какая-то тревога, но радостная, как хорошее предчувствие.

Вода и ветер не были мертвы. Их почти не было слышно, но они — были. Майвэ чуть повернула лицо к Науринье и увидела, что у него дрожат ноздри, словно он тоже ощущает это неописуемое чувство. Науринья улыбался. Светло и грозно.

— Все говорили о своем праве, — покачал головой Айрим. Принцесса растерянно завертела головой, переводя взгляд с него на Деанту.

— Тогда зачем ты предостерегаешь меня? — вскинул брови Деанта, светло улыбаясь. — Если за мной нет Правды, Камень не крикнет подо мной. Тогда я умру, и останется лишь твоя правда в этом городе. Или ты не уверен, что твоя правда правдива?

Айрим вскинул голову. Деланно засмеялся. Похоже, Деанта попал в цель.

— Я не боюсь! Моя правда в том, что у людей города есть все, и они счастливы! У них есть все. Еда, жилье, вода, одежда, безопасность. Все, что пожелаешь. И они довольны! — последние слова он выкрикнул почти грозно — или очтаянно? — обводя толпу взглядом.

— Тогда тем более дай мне дорогу, Айрим. Если люди так счастливы, то они в любом случае останутся с тобой. Или ты не уверен?

— Но зачем тебе тогда вставать на Камень?