Ничто не вечно
Шрифт:
— Я буду доктором. Знаменитым.
Глава 4
В понедельник утром пропали три медицинские карты пациентов Пейдж, и вину за это возложили на нее.
В среду в четыре утра в дежурке раздался телефонный звонок. Заспанная Пейдж сняла трубку.
— Доктор Тэйлор. Молчание.
— Алло…, алло.
Она слышала в трубке дыхание, потом раздался щелчок.
Остаток ночи Пейдж пролежала без сна. Утром Пейдж поделилась с Кэт:
— Или я становлюсь параноиком, или кто-то ненавидит
— Иногда пациенты злятся на врачей, — предположила Кэт. — Никого не подозреваешь?… Пейдж вздохнула.
— Дюжину.
— Я уверена, что здесь не о чем беспокоиться. Пейдж хотелось верить в это.
В конце лета пришла долгожданная телеграмма. Она уже поджидала Пейдж, когда та поздно вечером вернулась домой. «Прилетаю в Сан-Франциско в воскресенье в полдень. Не могу дождаться встречи. Люблю, Альфред».
Наконец— то он возвращается к ней! Пейдж перечитывала телеграмму снова и снова, и с каждым разом на душе становилось все радостнее. Альфред! Его имя было связано с целой вереницей приятных воспоминаний…
Пейдж и Альфред росли вместе. Их отцы работали во Всемирной организации здравоохранения, ездили по странам третьего мира, борясь с экзотическими и заразными болезнями. Пейдж с матерью сопровождали доктора Тэйлора, который возглавлял бригаду медиков.
У Пейдж и Альфреда было просто потрясающее детство. В Индии Пейдж научилась говорить на хинди. Уже в возрасте двух лет она знала, что бамбуковая хижина, в которой они жили, называется basha. Отец — gorasahib, белый мужчина, а она — nani, сестренка. Местные жители нередко называли отца Пейдж abadhan — вождь.
Когда родителей не было поблизости, Пейдж пила bhanga — опьяняющий напиток, настоянный на листьях гашиша, и ела лепешки из пресного теста с топленым маслом из буйволиного молока.
А потом они отправились в Африку. Навстречу новым приключениям!
Пейдж и Альфред купались и мылись в реках, в которых водились крокодилы и гиппопотамы. Их любимцами были маленькие зебры, гепарды и змеи. Жили они в круглых хижинах без окон, сплетенных из прутьев и обмазанных глиной, с утрамбованными земляными полами и коническими соломенными крышами. И тогда Пейдж пообещала себе: «Когда-нибудь я буду жить в настоящем доме, в прекрасном коттедже с зеленой лужайкой и оградой из белого штакетника».
Для врачей и медсестер это была трудная, утомительная жизнь. А для детей — сплошные приключения, ведь они жили на земле львов, жирафов и слонов. Если поблизости имелись школы, они посещали эти простенькие, сложенные из шлакобетона домики, а если нет, то занимались дома с родителями.
Пейдж была очень смышленым ребенком, ее мозг впитывал все подряд, словно губка. Альфред обожал ее.
— В один прекрасный день я женюсь на тебе, Пейдж, — пообещал он, когда ей было двенадцать, а ему четырнадцать.
— Я тоже выйду за тебя замуж, Альфред.
Они были серьезными детьми, решившими всю
Доктора из Всемирной организации здравоохранения были самоотверженными мужчинами и женщинами, посвятившими свою жизнь работе. Часто им приходилось работать в почти невыносимых условиях. В Африке они были вынуждены бороться с wodesha — местными знахарями, чьи примитивные знания передавались от отца к сыну и зачастую были просто губительными. У племен моей традиционным средством лечения ран являлась oikiorite — смесь бычьей крови, сырого мяса и настойки какого-то «чудотворного» корня.
В племени кикуйю оспу из больного выгоняли палками.
— Прекратите, — уговаривал их доктор Тэйлор. — Это не поможет.
— Лучше так, чем подставлять свою кожу под твою палку с острой иглой, — отвечали ему.
Для хирургических операций столы расставляли рядами прямо под деревьями. Доктора принимали сотни пациентов в день, и все равно к ним всегда тянулась длинная очередь — прокаженные, больные туберкулезом, коклюшем, оспой, дизентерией.
Пейдж и Альфред были неразлучны. Став постарше, они вместе ходили на рынок в деревню, расположенную в нескольких милях. И все время говорили о своих планах на будущее.
Медицина стала неотъемлемой частью детских лет Пейдж. Она научилась ухаживать за пациентами, делать уколы, готовить лекарства, она уже видела себя в будущем помощницей отца.
Пейдж обожала отца. Курт Тэйлор был самым внимательным и самоотверженным человеком из всех, кого она знала. Он беззаветно любил людей, посвящая свою жизнь делу помощи тем, кто нуждался в нем, и эту свою беззаветную любовь к людям он привил и дочери. Несмотря на огромную загруженность работой, ему все-таки удавалось выкраивать время для Пейдж. Доктор Тэйлор умел также скрашивать примитивные условия их жизни.
Иначе сложились ее отношения с матерью. Мать была красивой женщиной из состоятельной семьи. Ее холодное равнодушие держало Пейдж на расстоянии. В свое время ей показалось довольно романтичным выйти замуж за врача, которому предстояло работать в далеких экзотических странах, но жестокая реальность разочаровала ее. Она не была ласковой, любящей женщиной, и Пейдж казалось, что мать постоянно жалуется на жизнь.
«Зачем мы вообще приехали в это Богом забытое место, Курт?»
«Люди живут здесь, как животные. Мы заразимся от них какими-нибудь ужасными болезнями».
«Почему ты не можешь практиковать в Соединенных Штатах и зарабатывать деньги, как это делают другие врачи?»
И так изо дня в день.
Но чем больше мать пилила отца, тем больше Пейдж обожала его.
Когда Пейдж исполнилось пятнадцать, мать сбежала с владельцем крупной плантации какао из Бразилии.
— Она не вернется, да? — спросила Пейдж.
— Нет, дорогая. Мне очень жаль.
— А я рада! — Слова эти невольно вырвались у Пейдж. На самом деле ей было больно от равнодушия матери к ней и отцу, было больно от того, что она их бросила.