Ничто суть всё
Шрифт:
Существует тенденция думать, что что–то должно быть услышано и что кто–то должен это услышать.
Когда это существует, когда кто–то задаёт вопрос «ничто», это «ничто» отвечает и, описывая видимую ситуацию, подходит к данному вопросу с точки зрения того, кто задаёт вопрос. Оно разрушает то, что стоит за этим вопросом, но оно также использует язык, пытаясь описать то, что невозможно описать. Язык неизбежно двойствен.
Не
Конечно, нет. Я только что объяснял кому–то там, снаружи, что это настолько полностью спонтанно, так как внутри этого ничего нет, так как то, что сейчас говорится, идёт не от ума; ум в этом вообще не участвует. Это исходит просто из «ничто», поэтому нет никакого наблюдения за этим. И ничто не говорится. Если бы ответы давались с точки зрения понимания ума, то мы бы получали совершенно другие ответы, которые бы были прочно укоренены в логике, истории и идее о становлении.
+ + +
Такое ощущение, что то, что здесь происходит, в каком–то смысле очень опасно, так как вы разрушаете сон…
Да. Но это только опасно для иллюзорного индивида, укоренённого в отдельности. Нет никого, кто бы разрушал мнимый сон. Разоблачается невежество сна о становлении.
И мы не можем вернуться назад?
Нет никакого «назад» или «вперёд». Разрушитель иллюзии — это сострадание, и оно не в том, чтобы помогать женщинам переходить дорогу или помогать людям жить свою жизнь. Сострадание помогает не отдельному индивиду, оно разоблачает сон отдельности и оставляет лишь свободу. Безусловная любовь не признаёт, что есть отдельный индивид, которому нужна помощь… в этом и состоит освобождающая природа безграничности, которая ощутима, когда мы вместе.
+ + +
Тони, «я»–сознание и ищущий — одно и то же?
Да, «я»–сознание — это отдельность, «Я — отдельная сущность».
А можно также сказать, что в каких–то телах, например, больше «я»–сознания, чем в других?
Да, так кажется.
Может ли тогда, таким образом, быть уменьшение самосознания?
Может, но это не имеет никакой важности для пробуждения. Бытие вообще не заинтересовано в степени своего собственного кажущегося «я»–сознания. Всё является выражением бытия. Мнимый индивид может быть каким угодно невротическим, каким угодно тихим и недвижимым, каким угодно умным, каким угодно шизофреничным или каким угодно самосознающим, и всё это — игра бытия. Это всё уже и так является безукоризненно целостным.
Есть
С самими собой?
Да, с самими собой. Соотношение между этим состоянием и пробуждением.
Безусловно, нет; нет никакого соотношения. Но в этой истории, как кажется, есть люди, которые более расслабленно относятся к тому, чтобы быть отдельными, чем другие люди. То, каким является этот «кто–то», не имеет никакого отношения к реальности того, что никого нет. Вовсе не обязательно, чтобы было «меньше» кого–то, для того, чтобы этого «кого–то» не было. (смеётся)
А люди часто говорят о том, что неврозы исчезают.
Да, очень заманчиво и каким–то образом логично верить, что если бы вы могли утихомирить своё беспокойство, то просветление стало бы более доступным. Это спутанное личное мнение.
Ведь наверняка тот, кто не такой «я»–сознающий, не будет заинтересован в освобождении?
Нет никаких правил. И, в любом случае, не важно, насколько кто–то заинтересован в так называемом освобождении; целостность уже и так есть. Быть заинтересованным или даже страстно преданным поиску просветления — вот что, как кажется, происходит в этой сказочной истории о поиске того, что уже и так есть.
+ + +
Сегодня днём мы собираемся забраться на гору, и я понял, что думал, что это было бы здорово, так как я чувствую, что хочу уйти подальше от голосов и тому подобного. И это просто ум, это не имеет никакого отношения к…
Да, не имеет значения, если бы вы сегодня забрались даже на шестьдесят гор, это ничем бы не отличалось от этого — дело просто в том, что вы думаете, что это отличие есть. Куда бы вы, как кажется, ни ходили, везде всегда есть только тишина, бытие. Так называемые голоса и тому подобное — просто бытие, так же, как и ваша кажущаяся потребность убежать от них.
Это суждение на тему того, чем всё это является?
Да, потому что все эти разговоры, которые здесь происходят, — все это просто звучание тишины. Поэтому я бы никогда не стал навязывать идею ретрита, на котором нужно соблюдать тишину, так как эта идея основана на неверном понимании о том, что отсутствие разговоров — это тишина, и тишина каким–то образом «лучше», чем кажущийся звук. Однако на этих встречах «тишина» часто происходит естественным путём, так как ум просто сдаётся.