Нидерланды. Каприз истории
Шрифт:
Да, было время!.. Этот вечер был таким крохотным, мимолетным мгновением в истории, о котором впоследствии думают: а ведь это была высшая точка! Только в 1648 году будет официально подписан мирный договор с Испанией, но фактически Восстание победило. Амстердамская торговля имела гегемонию почти во всех частях света. Деньги и люди стремились в город. Вокруг его центра вырыли целое кольцо каналов, по их берегам высились сотни купеческих домов, один красивее другого, город рос невиданными
Нидерланды стремительно развивались, превращаясь в белую ворону Европы. Британский историк Дж.Л. Прайс сравнивает рассказы иностранцев, посетивших молодую Республику, с впечатлениями молодых европейцев, впервые увидевших Америку. Все казалось знакомым, но было чуть-чуть иным, далее сбивало с толку: политические дискуссии, мерзкая религиозная терпимость, невиданная степень урбанизации, новый гуманизм в Европе, которая в то время была по большей части консервативной. В некоторых вещах Республика была традиционной, но в экономической и социальной структурах Нидерланды намного опередили Европу. Или, по словам Прайса, это был маленький опередивший свое время форпост капитализма в Европе, которая на остальной своей территории в основном оставалась еще средневековой.
Внутри городских стен Амстердама возникла в определенной мере самостоятельная культурная жизнь. Рене Декарт, отец современной философии, нашел в Амстердаме покой и свободу, чтобы создать школу. Джон Локк напишет здесь позже свои «Epistula de Tolerantia» («Письма о веротерпимости»). Барух де Спиноза, проживавший по соседству с Рембрандтом, сформировал здесь свой взгляд на проблему существования или отсутствия истинной религии и на необходимость толерантного государства, которое не вмешивалось бы в религиозные вопросы.
Гости, присутствовавшие на вечере в феврале 1640 года, тоже были художниками и поэтами, интересы которых не ограничивались пределами своей страны. Они говорили, даже писали стихи на латыни. Они знали последние французские песни, были информированы о последних английских изобретениях, о шикарной испанской моде, о современной итальянской архитектуре. Они переписывались с учеными всей Европы. Будучи республиканцами, они не входили непосредственно в международный круг монарших дворов. Но в своей среде они тоже создали некий аналог придворной культуры, манеру общения, где обходительность, остроумие и знание изящных искусств задавали тон. Амстердамский mercator sapiens [8] — идеальный, просвещенный купец — должен был уметь, как и европейский придворный, вращаться в высших кругах, но он должен был также быть остроумным, уметь в любой момент блестнуть пикантной историей, каламбуром, эпиграммой или веселой песней.
8
Торговец разумный (лат.).
Однако спустя всего десять лет уже станут заметными первые признаки упадка, британцы в результате нескольких войн лишат страну господствующего положения на океанах, а в злосчастный 1672 год молодая Республика едва не прекратит свое существование после совместного нападения Англии, Франции и епископств Мюнстера и Кёльна. Но в тот зимний вечер 1640 года на мгновение всевозможные невидимые нити протянулись отовсюду из Европы в дом на амстердамском канале, где они проявлялись в мелодиях песен, в цитатах и шутках, которыми сыпали гости, в новостях, которыми они обменивались, в жажде знаний Фоса и Барле, в представлениях ван Кампена и Хёйгенса о симметрии и «совершенных пропорциях». За две недели до этого город Амстердам принял решение заменить старое, ветхое здание ратуши на новый дворец, который будет больше и роскошнее всех светских построек в Низинных Землях. В тот вечер ван Кампен еще не знал, какая судьба его ждет: он станет великим архитектором, автором великого чуда. Ратуша будет воздвигнута на площади Дам и будет до наших дней господствовать в сердце города, станет действительно величайшим и важнейшим зданием славного нидерландского золотого века. И в то же время этот республиканский городской дворец должен был отражать идеалы того общества — в деталях и больших линиях — как сочетание бюргерского своенравия и подчинения божественному порядку.
Строительство
Но до того, в его отсутствие, 29 июля 1655 года, наполовину законченное творение было торжественно освящено. Йоост ван ден Вондел сравнивал это здание в тот летний день с «невестой, которая, гордая и богатая, готовая к танцам в свой прекраснейший день, красуется, сидя на подушке». Прошло, впрочем, еще полвека, прежде чем чудо было полностью закончено: только к вечеру проводов Старого, 1705 года была завершена последняя роспись потолка Гражданского зала. Позже это здание также станет ареной исторических событий.
В первые полтора века своего существования оно невообразимым образом совмещало в себе ратушу, здание суда, центрального банка, главного бюро полиции, художественной галереи, совета по защите детей, арсенала, бункера командования, изолятора предварительного заключения, налоговой инспекции и еще многого другого. Практически здесь были собраны все тогдашние функции власти. Это был город в городе, с Гражданским залом в качестве рынка, места встреч, агоры в буквальным смысле этого слова. Вместе с тем это был типичный республиканский центр власти. После ранней смерти Вильгельма II долгое время в стране (кроме Фрисландии и Гронингена) вообще не было статхаудера. Только в злосчастный 1672 год решительный Вильгельм III, который позже стал королем Англии, смог все-таки взять власть в свои руки.
Когда Нидерланды при Наполеоне на некоторое время оказались под властью Франции и император в конце концов назначил своего брата Людовика королем, все это республиканское величие обрело диаметрально противоположную функцию — здание стало королевским дворцом, и это было той ценой, которую пришлось заплатить Амстердаму за право называться столицей. Вновь вокруг здания возникло, казалось, неразрешимое напряжение между идеалом и реальностью. Если хоть одно здание в Нидерландах обладало королевским обаянием, то это был, конечно, дворец на площади Дам, несмотря на то что у него отсутствовал, например, монументальный вход. Но одновременно он упрямо был — и остается — служебным зданием XVII века, которое с большим трудом могло — и может — удовлетворять тем особым требованиям, которым должен удовлетворять дворец. Его первая обитательница королевского звания, приемная дочь Наполеона Гортензия де Богарне, сразу после въезда назвала свои новые покои, «украшенные фризами с белыми и черными мраморными черепами», просто «дворцом инквизиции». «Никогда жилище не выглядело столь уныло». И она была права, поскольку здесь размещались судебные залы, где иногда оглашались даже смертные приговоры. Позже здание тоже оставалось долгое время дворцом, но теперь уже для Оранских в качестве их амстердамской резиденции. Ныне оно используется прежде всего во время государственных визитов и других королевских торжеств; здесь устраиваются также лекции, концерты, дискуссионные встречи. Большую часть года оно открыто для посетителей, а если женится принц или выходит замуж принцесса, то церемония происходит в Гражданском зале.
Здание пережило ту же «смену вещей», что и страна. Старая ратуша родилась из чувства величия и гонора, который можно считать почти королевским. В то же время это типично гражданское здание. Начиная с XIX века оно было призвано играть важнейшую роль в жизни монархии в качестве дворца. Кроме того, оно получило престижный национальный статус, в связи с чем утратило свою естественную функцию в городской жизни. Возвращение в старое качество со временем стало невозможным. Да и городское управление совершенно изменилось. Это можно назвать вечной трагедией городского дворца. Он всегда колебался между двумя мирами.