Ник и Ясмина
Шрифт:
– Нас сплотила любовь к тебе, – невозмутимо отвечает подруга и показывает кончик языка. Ну, точная мартышка с этими ее большими карими глазами!
– А как дела у твоего писателя, чье имя до сих пор никому не известно?
– Его зовут Флориан. Это все, что тебе и другим нужно знать, – она не сдерживается и громко по-заговорщицки хихикает. – У него все хорошо, начал работу над новой книгой.
– Снова детектив?
– А вот и нет, – Лу довольно улыбается, будто успехи ее парня – их общее достижение, – Макс, редактор Фло, предложил ему рискнуть и написать
– Про любовь, значит? – я качаю головой, потому что из жанров уважаю только триллеры и ужасы.
– Уверена, там будет что-то большее.
– Не сомневаюсь.
Вера в других людей – дар Лунары, и в этом никто другой с ней посоревноваться не может. Именно она поддержала меня, когда я решил создать канал на YouTube. И совершенно неважно, что в какой-то момент все это стало мне ненавистно. В моем бегстве от себя она точно не виновата.
Остаток дороги мы проводим молча. Лу сосредоточенно читает конспекты по зоологии, а я слушаю музыку и рассеянно смотрю на пролетающие за окном белоснежные пейзажи. В уши неспешным потоком льется мелодия «Street spirit» Radiohead, и мысленно я перевожу несколько первых строк.
Эти здания вгоняют меня в депрессию,
Я чувствую касание их холодных рук,
Теперь это повсюду.
Однажды мы целиком поглотим всё это,
А затем медленно исчезнем…
В институт я захожу без всякого энтузиазма. Пока сидел дома, успел понять, что уже не имеет никакого значения, пригодится мне в жизни это образование или нет. Надо, значит сделаю. Одним бессмысленным делом больше, одним меньше – особой роли не играет. Другие говорят: «Не опускай руки», будто сами пробовали их поднять. Ежедневная борьба видится мне несусветной глупостью и игнорированием очевидных фактов. Все в этой жизни напрасно, и я это с достоинством принял.
Лу – не ярая оптимистка, но моего мнения не разделяет. Ей кажется, каждый наш шаг имеет значение, и что мы все важны для этой вселенной. Она постоянно талдычит, что я весь из себя особенный, другого такого экземпляра на всем белом свете не сыскать.
В кабинет, где проходит первое сегодня занятие, мы с подругой заходим под руку, и все взгляды моментально обращаются к нам. Я тупо не знаю, куда себя деть от прожигающих насквозь любопытных глаз одногруппников. Лу держит меня так крепко, будто боится, что от шока я с разбегу сигану в окно.
Дэн, мой единственный хороший приятель из группы, первым поднимается с места и подходит ко мне, протягивая ладонь для привычного рукопожатия.
– С возвращением, дружище, – он быстро и неуклюже приобнимает меня и отстраняется.
– Спасибо, – я глупо улыбаюсь ему в ответ и направляюсь к своему месту, Лу следует за мной.
Удивительно, но все складывается донельзя хорошо. Никто не подходит и не справляется о моем самочувствии, они не задают идиотских вопросов
– Доброго слова от них не дождешься, – яростно шипит она, доставая из рюкзака тетради и учебники для занятия.
– По-моему, все отлично, – я пожимаю плечами. – Их игнор – это именно то, что мне нужно.
– Сам не знаешь, что тебе нужно, а что нет, – недовольно фыркает подруга, продолжая с грохотом заваливать наш стол книгами и разными канцелярскими принадлежностями. С тех пор, как она после недолгого перерыва вернулась на учебу и «взялась за ум», Лу стала перегибать в своем желании стать хорошим биологом. Но это определенно лучше ее прежней расхлябанности.
– Им на меня и раньше было плевать. Пытались подружиться только ради того, чтобы засветиться у меня в соцсетях или попасть ко мне на стрим.
Я вырос закрытым человеком и никогда не любил заводить новые знакомства. Всех, кто набивался ко мне в друзья, приходилось вежливо отшивать. Не потому, что я раскусил их корыстные мотивы, а потому, что никогда и ни в ком не нуждался. Злясь на мои отказы, они сами себя выдавали, над чем оставалось только посмеяться. Но иногда их отношение действительно причиняло боль.
– Говорю же, свиньи, – Лу зло трясет волосами, частично собранными в высокий пучок.
Когда занятие начинается, у меня никак не получается сконцентрироваться на речи преподавателя. Кажется, я отвык от учебы и монотонных лекций. Подруга, сидящая рядом, сосредоточенно выводит в тетради каждое слово, успевая при этом выделять ярко-желтым маркером важные определения. Покачав головой и закатив глаза, я решаю даже не пытаться записывать конспект. Все равно ничего путного из этого не выйдет.
В какой-то момент я отчетливо ощущаю на себе чей-то взгляд. Резко повернув голову влево, мне удается засечь наблюдателя. Это незнакомая мне девушка с каре. Она мгновенно отворачивается и прикрывает лицо правой рукой. Кажется, мы с ней уже встречались раньше, но где? А потом меня пронзает осознанием, что только у одной девушки в нашей группе такие светлые волосы. Обведя глазами аудиторию и присмотревшись к ней еще раз, я понимаю, что не ошибся.
Интересно, зачем Ясмине понадобилось на меня пялиться? И что, черт возьми, такого случилось, раз она избавилась от своих длинных волос?
Ясмина
Отвращение. Ничем не прикрытое и выставленное напоказ. Да и с чего бы ей скрывать охватившую ее неприязнь? Перекошенный от недовольства рот, холодный резкий взгляд, заставляющий с головой окунуться в ледяное озеро стыда. Это мамино выражение лица хорошо знакомо мне с самого детства.
– Зачем ты это сделала? – спрашивает она сдержанно, но с присущей ей тихой яростью.
– Мне показалось, что, – я тяжело сглатываю образовавшийся в горле комок, – мне захотелось перемен.