Никаких принцесс

Сакрытина Мария

– Ну конечно, моя фиалочка. Ну конечно.

Что-то кажется странным, неправильным, и это чувство - единственное омрачает прекрасный яркий день. Мне нравится - почему раньше я думала, что это скучно?
– сидеть на траве и следить за игрой висп. Или плести с ними венки. Я не пытаюсь сбежать, когда ко мне присоединяется Рапунцель с мамиными фрейлинами - они все уже большие друзья, кажется, на почве нарядов. Я слушаю их, и раздражавшая меня раньше словесная «очередь» Рапунцель теперь звучит музыкой, а феи уже не кажутся глупыми, легкомысленными болтушками.

Это

всё то зелье, понимаю я. Глупо было обижаться на маму да и на бабушку тоже. Они действительно хотели как лучше. Им удалось усыпить - надеюсь, что навсегда - ту часть меня, которая постоянно волновалась, расстраивалась, оценивала других. Которая не могла просто наслаждаться солнцем, красотой цветов и сладкими ароматами Зачарованных Садов. Которая сбегала от людей или фей, которая боялась подпустить их ближе, которая не могла с ними запросто болтать. А мне же правда это нравится - когда я не одна. Мне приятно улыбаться шуткам - пусть и весьма плоским - фей и давать им и Рапунцель вплетать в мои волосы цветы.

Мне давным-давно не было так хорошо и спокойно. И если для этого нужно выпить какое-то зелье - ну и прекрасно. Надо попросить бабушку, пусть закажет ещё. И сказать ей спасибо. И маме тоже. Почему я раньше на неё обижалась? Как я могла быть с ней и бабушкой такой грубой? Мы же семья. Совершенно естественно, что они хотят мне добра.

Все в Садах хотят мне добра, а я подозревала их чёрт знает в чём. Как это грубо, как это неправильно с моей стороны...

Феи пытаются посвятить меня в тонкости ритуала выбора спутника - полдень приближается. Разговор очень быстро сваливается на обсуждение достоинств мужской внешности и мужского же характера. Я улыбаюсь, слушаю и нежусь на солнышке.

Почему раньше я так не хотела участвовать в этом... ритуале? Кто внушил мне, что тот, кого я выберу, обязательно сделает мне больно - словом или жестом?

– Ой, Виола, я же вспомнила!
– кричит вдруг мне прямо в ухо Рапунцель.
– Матушка, - так она зовёт Виллинду, - просила передать, чтобы ты ничего не пила за завтраком с мамой и бабушкой. Вот... Точно. Она ещё что-то говорила, но я забыла. Но вспомню. Обязательно вспомню.

Я улыбаюсь и успокаиваю её, что всё хорошо, всё замечательно. Совет крёстной опоздал, но он и не был нужным. Мне стало намного лучше после того зелья. Виллинда просто ничего не понимает - но она же ведьма, а не фея. А мы, феи...

Я замираю, вдруг сообразив, что только что, пусть и мысленно, по своей воле причислила себя к феям.

Но почему нет? Я же фея. Почему я раньше думала, что это плохо? Мне же нравится...

Полдень тем временем подкрадывается, как любопытный котёнок - тихонько, на мягких лапках. Всё ещё в розовом тумане, пронизанном солнечным светом и запахом роз (сладкий, приятный аромат - как я раньше могла его не любить?) я оказываюсь в беседке - тронном зале. Человеческий тронный зал это напоминает разве что наличием трона - высокого кресла, увитого плющом и розами без шипов. Как на нём можно сидеть, не раздавив цветы?..

Мама в золотом богатом платье, похожем на перевёрнутый тюльпан, в венке, так густо усыпанном

золотой пыльцой, что не узнать корону невозможно, стоит у трона и улыбкой подзывает меня ближе. Я подхожу, замечая, как стихает шушуканье фей, писклявый приглушённый разговор трутней и даже виспы перестают носиться по залу, а чинно выстраиваются в ряд под потолком, цепляясь за белые цветы, напоминающие маленькие лилии. Становится тихо, так тихо, что слышно, как снаружи ветер перебирает ветви цветущих яблонь и где-то неподалёку звенит ручей.

Мама берёт меня за руку, шепчет, чтобы я просто стояла и улыбалась. Я стою и улыбаюсь, а она делает совершенно, на мой взгляд, ненужную вещь: представляет меня присутствующим как свою старшую дочь и наследницу. Зачем? Все же и так знают...

Речь королевы длится долго - она сплетается с шёпотом ветра, со звоном ручья, и я покачиваюсь, прикрываю рот ладошкой, прогоняя зевок, и даже умудряюсь задремать стоя, поэтому чуть не пропускаю момент, когда в залу входят десять юношей и под мамин голос выстраивается в шеренгу перед троном. Я равнодушно смотрю на них и мечтаю, что, когда всё закончится, найду этот говорливый ручеёк и посплю на полянке у его берега. Там, конечно, должна быть полянка, покрытая бархатистой травой...

– Виола, - шёпотом обрывает мои мечты мама.
– Ты должна выбрать.

– Да?
– спохватываюсь я.
– Уже?

Мама коротко кивает.

Я оглядываю зал и глупо улыбаюсь:

– А из кого?

Мама изумлённо моргает и взглядом указывает на юношей в шеренге.

– А-а-а, - интересно было бы сейчас посмотреть на моё лицо: улыбка наверняка побила все рекорды глупости и идиотизма.

А, впрочем, мне это неважно.

Я делаю шаг, подхожу к неподвижно стоящим юношам и принимаюсь их с интересом разглядывать. В голову лезет сравнение со смотринами, а ещё та, заснувшая часть меня, ворочается и стонет, что это ненормально, что стыдно - вот так стоять, пялиться и... Всё должно быть не так!

Я успокаиваю её, что всё идёт именно так, как нужно. Ну что в том, что передо мной аж десять парней, готовых стать моими женихами? Ну и что, что их мама выбрала. Они же...

– Мам?

Кажется, я только что нарушила какую-то традицию: мама хмурится ещё сильнее и одними губами спрашивает:

– Что?

– Мам, они все одинаковые.

Затаив дыхание, нас слушает весь королевский двор. Мне очень хочется хихикнуть, а ещё, почему-то - танцевать.

Странно, я никогда особенно-то не любила танцевать. Но... А, впрочем, меня это тоже не волнует.

– Конечно, Виола, они и должны быть одинаковыми.

Смех я уже еле сдерживаю. Да, понимаю, звучать он в тишине тронного зала, когда на тебя, затаив дыхание, смотрит толпа из ста (а то и больше) придворных, будет, по меньшей мере, очень глупо. Но войдите в моё положение: передо мной в шеренге стоят десять абсолютно одинаковых юношей, причём внешность да и одежда у них настолько невыразительные, что шпион должен скончаться от зависти при взгляде на них. Я их мгновенно же всех забываю, стоит только повернуться к маме.