Никаких улик

Форсайт Фредерик

Подождав минут десять после того, как в окне зажегся свет, он вошел в дом и постучал. Мужчина, открывший дверь, был уже в темных домашних брюках и безрукавке. Сандерсон отметил, что сначала он выключил в прихожей свет, и это позволяло ему, оставаясь в тени, разглядеть стоящего в освещенном коридоре посетителя.

— Мистер Хьюз? — спросил Сандерсон.

Мужчина повел бровью:

— Кому он понадобился?

— Моя фамилия Джонсон. Майкл Джонсон, — сказал Сандерсон.

— Удостоверение, — потребовал Хьюз.

— Я не из полиции, — ответил Сандерсон. —

По частному делу. Можно войти?

— Кто дал мой адрес? — спросил Хьюз, пропуская вопрос мимо ушей.

Сандерсон сказал кто.

— Сам он, правда, и за целые сутки этого не вспомнит, — добавил он. — Пьет так, что собственное имя давно забыл.

У Хьюза в уголках рта мелькнуло подобие улыбки, но добродушия она не прибавила.

— Ладно, — сказал он, — годится, — и мотнул головой в сторону комнаты. Сандерсон прошел мимо него внутрь. В этом районе Лондона были тысячи меблированных комнат с такой же скудной и убогой обстановкой. Посередине стоял стол. Хьюз, шедший следом, жестом пригласил гостя сесть.

— Ну?

— Мне кое-что нужно. Предлагаю контракт. Одного человека нужно убрать — кажется, это так называется.

В лице Хьюза ничего не изменилось. Он продолжал смотреть на Сандерсона. Наконец спросил:

— Музыку любите?

Сандерсон, опешив, кивнул.

— Пойду включу, — сказал Хьюз. Он поднялся и подошел к кровати в углу комнаты, где рядом на тумбочке стоял портативный приемник. Включив его, он пошарил рукой под подушкой, а когда повернулся, на Сандерсона смотрело дуло автоматического «кольта» 45-го калибра. Сандерсон сглотнул и сделал глубокий вдох. Хьюз прибавлял звук, музыка становилась все громче и громче. Держа Сандерсона на мушке и не сводя с него глаз, он выдвинул ящик тумбочки, достал блокнот, карандаш, и вернулся к столу. Там свободной рукой нацарапал на листке какое-то слово и показал Сандерсону. Тот прочел: «Раздевайся».

Сандерсона замутило. Ему приходилось слышать о порочности такого рода людей. Повинуясь движению пистолета в руке Хьюза, он отошел от стола. Пиджак, галстук и рубашка упали на пол. Под рубашкой ничего не было. Ствол пистолета качнулся вниз. Сандерсон расстегнул молнию, и с него соскользнули брюки. Наблюдавший за всем этим Хьюз оставался абсолютно безучастным. Наконец он сказал:

— Ладно, одевайся.

Не выпуская пистолет, хотя и опустив его дулом вниз, он пересек комнату, приглушил музыку и вернулся к столу.

— Брось сюда пиджак, — велел он. Сандерсон, уже надевший брюки и рубашку, положил пиджак на стол. Хыоз похлопал по ткани ладонью, прощупывая.

— Можешь надеть, — сказал он.

Надев пиджак, Сандерсон почувствовал, что ему нужно сесть. Он опустился на стул. Хьюз сел напротив, положил кольт справа перед собой и закурил французскую сигарету.

— Что все это значило? — поинтересовался Сандерсон. — Оружие искали?

Хьюз медленно покачал головой:

— Что оружия нет, я видел, — произнес он. — А вот если бы на тебе шнур с микрофоном оказался, я бы этим шнуром скрутил тебе яйца, а кассету с записью послал бы твоему хозяину.

— Понятно, —

сказал Сандерсон. — Как видите, никакого железа, никаких кассет и никакого хозяина. Я сам себе хозяин. А хозяину иногда нужны слуги. Я не шучу. Мне кое-что нужно, и я готов хорошо заплатить. Но сам я должен остаться в тени. Таковы мои обстоятельства.

— Дешево купить хотите, произнес Хьюз. — Панкхерст битком набит парнями, клюнувшими на золотые горы от таких доброхотов.

— Речь не о вас, — ровно произнес Сандерсон. Хьюз снова приподнял бровь. Ни тот, кто здесь, в Британии, живет, ни тог, кто отсюда родом, мне не нужен. Достаточно того, что я сам здесь живу. Работать предстоит за границей, и нужен иностранец. От вас требуется имя. И за это имя я готов заплатить.

Он достал из внутреннего кармана пачку в пятьдесят новеньких двадцатифунтовых банкнот и положил на стол. Хьюз безучастно наблюдал за ним. Сандерсон разделил пачку на две поменьше, одну подпихнул Хьюзу, другую аккуратно разорвал пополам. Пачку из двадцати пяти оторванных половинок он положил обратно в карман.

— Первые пятьсот — за попытку, — сказал он. — Вторые — за результат. То есть за имя, обладатель которого встретится со мной и согласится сделать все, что нужно. Не волнуйтесь, дело не сложное. Никаких знаменитостей; объект — полнейшее ничтожество.

Хьюз не сводил глаз с пятисот фунтов. Но рука его не шевельнулась.

— Может, я кое-кого и знаю. Работал со мной один, только давно. Не знаю, как он сейчас. Надо выяснить.

— Ну так позвоните ему, — сказал Сандерсон. Хьюз покачал головой:

— Не люблю я эти международные линии. Слишком много там нынче любопытных. Особенно в Европе. Придется к нему съездить. Будет на двести фунтов дороже.

— Согласен, — сказал Сандерсон. Получите в обмен на имя.

— А если вы меня надуете? — спросил Хьюз. — Где гарантии?

— Нигде, — ответил Сандерсон. — Но рискни я это сделать, вы меня из-под земли достанете. А мне этого не надо. Я не за это семьсот фунтов плачу.

— Ну, а если я вас надую? Где гарантия?

— Тоже нигде. Но рано или поздно я себе кого-нибудь найду. Ну, оплачу на один контракт больше, не обеднею. Только я редко остаюсь в дураках. Из принципа.

Секунд десять они молча смотрели друг на друга. Сандерсон подумал, что, пожалуй, перегнул палку. Вдруг Хьюз улыбнулся на этот раз широко, с искренней симпатией. Он сгреб сначала пятьсот фунтов целыми бумажками, потом пачку половинок.

— Будет вам имя, — сказал он. — И место встречи будет. Когда вы встретитесь и обо всем договоритесь, пошлете мне оставшиеся полпачки плюс двести фунтов на расходы. На имя Харгривза, почтовое отделение Эрлз-Корт, до востребования. Не заказной почтой, а обычной, в плотно заклеенном конверте. Если я через неделю после вашей встречи их не получаю, я намекаю своему товарищу, что вы можете смыться, не заплатив, и он исчезает. Идет?

Сандерсон кивнул.

— Когда будет имя?

— Через неделю, — ответил Хьюз. — Как мне с вами связаться?