Никарагуа. Hora cero
Шрифт:
На другой день Кольцов заехал в CNES, по просьбе Эрвина, который хотел обсудить с ним проект «преобразования» идеологической комиссии. Неожиданно туда нагрянул Чукавин к доктору Арагону (сменившему доктора Флореса) по поводу стипендии ЮНЕСКО. Он рассказал Сергею, что теперь Рябов «переводит стрелки» с Колтуна на Векслера. Так что, похоже, «Великий комбинатор» проиграл в этой партии.
Вечером Кольцов присутствовал в никарагуанском Союзе журналистов, где Петухов проводил «Круглый стол» в связи со 2-й годовщиной XXVI съезда КПСС. Выступали Орлов, Хуан Гаэтано, Густаво Тальма, Мигель Мурильо (из экономической школы). В заключение выступил советский посол. Сергей находился рядом с ним, на случай «консультации», и отвечал на вопросы. Присутствовали журналисты «Радио Сандино», телевидения, корреспонденты всех газет. Всё прошло хорошо, включая «коктейль».
Иоанн Павел II продолжает своё турне по Центральной Америке. Сальвадорская радиостанция сообщила о раскрытом в стране «заговоре» с целью убийства папы римского во время его визита в страну. В Гондурасе он говорил о правах женщин. В Гватемале — о чём говорил, пока не известно. В Гондурасе сообщили о расстреле захваченных партизан. Сандинистский Фронт выступил в печати с разъяснением по поводу визита папы в Никарагуа. Общий тон — разочарование. Радио сообщило, что погиб команданте Санчес, который утонул, пытаясь спасти детей.
«La Prensa» пишет о боях в Кабуле и о нападении на советское посольство и районы, где живут советские специалисты.
Между тем в Манагуа стали исчезать из продажи мясо, молочные продукты и лекарства.
Среда оказалась для Кольцова сумасшедшим днём. Утром он заехал в посольство, чтобы забрать фотоматериалы по Карлу Марксу для выставки. Но наскочил на посла, который пригласил его к себе в кабинет для беседы о подготовке лекции о Карле Марксе. Лекция нужна была срочно. Поэтому ему был придан в помощь секретарь посольства Ермак, который забрал его к себе домой «на обед», где они быстро выполнили задание. Потом он отвёз Сергея в университет.
Ночью Сергей почувствовал боли в районе почек. Так как это было впервые, он не придал этому значения.
Утром Кольцов отправился в университет. Оттуда его вызвали в посольство на заседание «партактива» в связи с празднованием столетия со дня смерти К. Маркса. Посольское руководство была застигнуто предстоящим врасплох, так как впервые столкнулось с латиноамериканской (испанской) традицией отмечать юбилеи Великих людей не по дням рождения, а по дням смерти. Во время заседания с Сергеем случился новый приступ. Он вынужден был выйти из помещения, но деваться ему было некуда. Он прилёг на диване в коридоре, где его и нашёл встревоженный Векслер. Он же срочно отвёз его домой.
Но дома Кольцову стало совсем плохо. Он вынужден был позвонить Рябову и попросить вызвать посольского врача. Юрий Васильевич Гастев, с которым Сергей был знаком, приехал часам к 10-ти очень недовольный тем, что его побеспокоили. В его обязанности не входило предоставление медицинской помощи «специалистам», к тому же по специальности он был… педиатром. Он предположил, что это — почечные колики и отвёз на своей машине Сергея в военный госпиталь, который находился недалеко от их дома. На этом он счёл свой врачебный долг исполненным и отбыл домой. Сергей долго лежал в коридоре на каталке, на которой его привезли, испытывая страшные боли в пояснице. Но на его призывы никто из проходивших мимо врачей и медсестёр не обращал внимания. Наконец, где–то в полночь, ему сделали обезболивающий укол и поставили капельницу. Всю ночь его рвало. Это было ужасно. Под утро боль утихла. Понимая, что здесь никому не нужен, он встал и покинул госпиталь.
Два дня Сергей провалялся в постели. Лида проявила полное равнодушие. Её всегда раздражало, если у него появлялись проблемы со здоровьем. Однако соседи по дому проявили сочувствие и пытались помочь. Приехали Франсиско — Серхио и Норма, привезли несколько кокосов, молоко которых помогает при почечных приступах. Начальство здоровьем Сергея не интересовалось…
В понедельник утром, измученный двумя бессонными сутками, Кольцов с трудом дошёл до военного госпиталя и добился приёма у врача по имени Урбан. Молодой человек принял его довольно вежливо, но ничего вразумительного сказать не смог и посоветовал сделать рентген. Но, видя состояние Сергея, позвонил из кабинета доктору Гастеву в посольство и сообщил о необходимости его госпитализации. Пока Кольцов добрался до дома, Гастев созвонился с Рябовым, тот дал машину и во второй половине дня Кольцова увезли в советский военный госпиталь, который находился недалеко от города Чинандега (в 80 км. от Манагуа) на северной границе
Вокруг госпиталя — только леса и горы. В десятке километров возвышалась огромная гора действующего вулкана, над которым постоянно дымилось серо–грязное облако. Госпиталь представлял собой полтора десятка больших и малых армейских палаток, огороженных одним рядом редкой колючей проволоки. В таких же палатках жил и медперсонал, человек двадцать врачей и медсестёр. В единственном небольшом одноэтажном здании располагались «приёмный покой», кабинеты «начмеда» и главного врача, а также две двухместных палаты для «своих». Остальные «кабинеты» и «лаборатории» размещались в палатках. Низ палаток всегда был поднят, так как это была единственная вентиляция в 40-градусную жару. Всё оборудование: железные кровати, алюминиевая посуда и прочее, — конечно, были советские. На постельном белье и гарнизонной «мебели» сохранились даже печати Подольского военного госпиталя. Контингент пациентов — раненные в приграничных боях никарагуанцы. В основном — молодые ребята из провинции. Ранения, главным образом, не тяжёлые, так как здесь не было условий для проведения сложных операций. Мальчишки были счастливы, что попали в такие «курортные» условия, где их лечат, кормят и заботятся о них.
Каждое утро у стен «главного» корпуса выстраивалась очередь людей, прибывших за медицинской помощью. Обычно они приходили пешком из отдалённых горных посёлков («ферм»), иногда добираясь несколько дней. Приходили целыми семьями, чаще всего из–за детей. Взрослые никарагуанцы, особенно мужчины, не привыкли обращаться к врачам, и были уверены, что они здоровы. Но когда всё–таки соглашались на медицинский осмотр, то у них обнаруживался целый «букет» заболеваний. Им всем оказывалась необходимая медицинская помощь и к концу дня очередь рассеивалась. Но ночью приходили новые, и так каждый день.
Днём лагерь был открыт. Никакой военной охраны. По ночам к «караулу» по очереди привлекался весь советский персонал, в распоряжении которого находился лишь один «калашников». Но пользы от него не было никакой, так как открывать огонь было запрещено при «любых» обстоятельствах (в лагере раненные). Да, и в Чинандеге, где находился никарагуанский гарнизон, за 15 километров эти выстрелы не услышали бы. Был ещё пистолет у начальника госпиталя, как он шутил, чтобы «застрелиться». В лагере были лишь один старенький грузовичок для «хозяйственных» нужд и открытый американский «джип», на котором начальник выезжал в Манагуа «по вызову» начальства.
Однако медперсонал относился ко всему этому спокойно. Все — военные «добровольцы», (хотя одеты «по–гражданке»), побывавшие в Анголе и Эфиопии. Мало, кто из них знал действительное положение в стране, о том, что в нескольких десятках километрах от них идут тяжёлые бои и для отрядов «контрас» пройти этот короткий путь от границы понадобится лишь пару часов. Никто не владел испанским в такой степени, чтобы слушать радио или читать газеты, которых здесь и не было. У некоторых были маломощные советские «транзисторы», по которым слушали лишь музыку. Телевизор был только в кабинете начальника, да он вряд ли им пользовался. Кормление было «армейское» (своя полевая кухня), по советским нормам с местной спецификой. Дисциплина — гарнизонная, с утренним «построением» и вечерней «поверкой». Сергею, выросшему в военных гарнизонах, забавно было наблюдать такие «построения» в разноцветных лёгких платьях, майках и шортах. Выход за пределы лагеря для персонала был запрещён. Да, и выходить было некуда, так как на километры вокруг никакого человеческого жилья. Единственное место для «прогулок» — на расстоянии двухсот метров от ограждения в поросшем кустарником овражке располагалась лачуга–лавочка, сооружённая из досок под навесом. Здесь можно было купить сигареты и выпить холодного пива или «коку». Изредка один–два раза в месяц кое–кого (по очереди) начальник сам вывозил «за покупками» в Чинандегу. Рядовой персонал ни разу не был в Манагуа. Но большой «наличностью» медики не располагали, получая здесь зарплату в «чеках» Внешторгбанка. Через несколько месяцев состав госпиталя будет заменён, а эти улетят, так и не увидев страну, в которой пробыли год.