Никем не победимая!
Шрифт:
– Идите… - бросил он негромко и потянулся к папке, лежавшей слева: разговор окончен. Генерал развернулся на негнущихся ногах и осторожно открыв дверь, вышел в приемную. Вышел навстречу неизвестности… Через несколько минут в кабинет неслышно вошёл Поскрёбышев и молча положил перед Хозяином лист бумаги. Сталин вопросительно посмотрел на Поскрёбышева.
– Радиограмма от майора Марченко… - лаконично пояснил Поскрёбышев. Сталин взял лист с радиограммой и углубился в чтение: чем его удивит – в этот раз, мятежный майор ? Снова удивил и не один раз – наглец ! Ещё и требует, хоть и завуалированно: подключите к общей радиосети передачу из Трубачёвска. А что это за передача ?! Ладно – это позже, а сейчас…
– Соедините меня с командующим 3й армии Брянского фронта… После долгого соединения Вождь поздоровался и спросил:
– Командир 56ой пехотной дивизии у вас товарищ командарм ?
– У меня товарищ Иванов ! – бодро ответил командарм З и осторожно поинтересовался – а что мне с ним делать ? Сталин "подзавис": его спрашивают – что делать с пленным генералом ? В Москву отправлять, конечно ! Пауза затянулась; первым "включился" командарм:
– У меня нет средств доставки товарищ Иванов… - растерянно произнёс командарм З – разве что майора Марченко попросить…
– У него что – есть средство доставки ? – искренне удивился Сталин.
– У него всё есть… - завистливо выдохнул командарм – но он не даст… Он мне сказал, когда отдавал его после того, как разгромил его дивизию – не вижу ценности в этом генерале… Вот даже как – возмутился про себя Вождь – не видит он ценности ! Мальчишка ! Совсем он там страх потерял – неприкасаемым себя возомнил !
– Передайте ему – пусть отправит командира дивизии в Москву. Срочно ! Это приказ ! И Сталин раздражённо бросил на рычаг трубку… Посидел, успокоился… Глянул на список уничтоженных – так и написано было в радиограмме: Уничтоженных а не разгромленных… Сталин уже давно начал замечать: по сводкам немецких солдат; танков и самолётов уничтожено столько, что Вермахту просто некем и не на чем наступать… А немец всё прёт и прёт, как отвязанный и конца его наступлению не предвидится – он всё ближе и ближе к Москве ! А у этого майора – уничтожение ! Сталин давал команду проверить – не проявлялись ли в боевых действиях, сразу после "уничтожения", дивизии с названными номерами ? Не проявлялись и Сталин был склонен верить радиограммам этого Марченко. Вот только почему он не желает предстать пред его светлые – вернее коричневые очи ? Усмешка непроизвольно наползла на губы, топорща густые усы – боится ?! А раз боится – значит есть что скрывать ! Ну да ладно: не буду его пока заставлять – пусть повоюет. Пока… А потом… - увидеться мне с ним просто необходимо. Он прямо загадка какая то, а я загадок не люблю. Неразгаданная загадка влечёт за собой серьёзные непредсказуемые последствия ! А что там ещё с его просьбой ? Вождь перечитал донесение и вызвав Поскрёбышева отдал распоряжение...
Бархатный занавес разошёлся в стороны и сидящие в зале герои войны и труда увидели на сцене… настоящий музыкальный оркестр – правда небольшой… Барабанщик; баянист; гитарист; контрабасист; трубач и пианист… По залу прокатился оживлённый шумок: многие такого представительного оркестра в жизни не видели – особенно деревенские… Командир подошёл к микрофону на длинной стойке; шевельнул пальцами и оркестр заиграл негромко…
– С чего начинается Родина ? – спросил командир и запел…
С чего начинается Родина ? С заветной скамьи у ворот…
С той самой берёзки что во поле. Под ветром склоняясь растёт…
А может она начинается с той песни, что пела нам мать ?
С того, что в любых испытаниях. У нас ни кому не отнять…
– С чего начинается Родина ? – снова спросил я у сидящих… Спел второй куплет, третий… Получилось намного лучше чем у Бернеса с его "рэпом" без голоса… Закончил песню; привлёк внимание
Эх, дороги – пыль да туман… Холода, тревоги. Да степной бурьян.
Знать не можешь доли своей. Может крылья сложишь.
Посреди степей…
А дорога дальше мчится. Пылится, клубится…
А вокруг земля дымиться. Родная земля… Чувствую в зале нарастает напряжение: слишком многим знакома эта тема. Запел с горечью, болью и отчаянием второй куплет:
Выстрел грянет – ворон кружит…
Твой дружок в бурьяне. Неживой лежит. Пропел припев, запел третий с нежностью и грустью:
Край сосновый, солнце встаёт. У крыльца родного мать сыночка ждёт… И бескрайними путями: степями, лесами…
Всё глядят вослед за нами – родные глаза… - прошептал негромко…
Снег ли, ветер. Запомним друзья…
Нам дороги эти. Позабыть нельзя… В зале тишина – никто не шелохнётся, не переговаривается. Усилим давление, подключим ментальное воздействие на психику – так и задуманы были песни по порядку. Зазвенели струны гитары; заиграли трагично музыканты…
И как же мне не вспоминать… начал я негромко и скорбно новую песню – бойцов своих погибших лица.
Да – это страшно умирать. Когда так хочешь возвратиться !
Но ты шагнул, приказ приняв. Ты верен долгу и присяге…
И навсегда тот страшный бой. Застыл в твоём последнем шаге !
Посмотрите ребята, посмотрите девчата – память лица оставила в нас… - запел припев, окидывая моих бойцов.
Это воины наши – те, которым за двадцать…
ЭТО ТЕ, КТО ПРОСЛАВИЛ СПЕЦНАЗ !
Хоть время – лучший лекарь ран. Тускнеют краски понемногу…
Но не забыть моим бойцам. К своим ведущую дорогу.
И этот бой среди полей. Короткий – как клинок кинжала !
Когда кого то из парней. Слепая смерть к себе забрала…
Посмотрите ребята, посмотрите девчата – память лица оставила в нас… – пел я проникновенно второй куплет, подключая – слегка, ментальное воздействие на сидящих в зале:
Это парни, которым. Будет вечно по двадцать…
ЭТО ТЕ, КТО ПРОСЛАВИЛ СПЕЦНАЗ !
Музыка заиграла совсем негромко…
Взгляните в лица матерей. Печаль свою им не излить… - говорил скорбно, добавляя зрительные образы матерей, ждущих своих детей…
Их сыновей и дочерей. Никем уже не заменить… запел я со скорбью в голосе: чисто, искренне переживая вместе с сидящими в зале…
Посмотрите ребята, посмотрите девчата – память лица оставила в нас… Это девушки наши – с разных подразделений.
ЭТО ТЕ, КТО ПРОСЛАВИЛ СПЕЦНАЗ !
Смолк последний аккорд, я сказал негромко в микрофон:
– Последний куплет посвящается Марине Соловьёвой, погибшей в бою у станции Почеп… Не увидел – почувствовал, как вздрогнул в зале сержант – командир отделения, по чьей вине погибла санинструктор…
…Молодой сержант – командир отделения ударного взвода, не должен был брать девушку в первые ряды наступающих, но любовь и жалостливый взгляд сделали своё чёрное дело: санинструктор шла сразу же за первой группой отделения. Ночь; немцы спят; бойцы уничтожают из арбалетов часовых и спящих в избах и сараях… Всё идёт просто замечательно ! И командир расслабился: не послал проверить старый развалившийся сарай с провалившейся крышей – ну кто будет в таком ночевать, да ещё и осенью ?! Ночевали, оказывается… В спину прошедшим бойцам ударила автоматная очередь – двое упали, как подкошенные ! Девушка рванулась к ним; к сараю молнией метнулись бойцы, но пули из винтовок, выпущенные из сарая проснувшимися немцами почти в упор, ударили её сзади – в шею и в сердце. Бойцам я ещё успел помочь, а вот ей уже не смог: оба ранения были смертельны… Поднялся с колен, посмотрел на бледного как простыня, командира.
– Ну как же ты так – а ?… - только и смог сказать…