Никита Хрущев. Реформатор
Шрифт:
Отец надеялся, что общество, освободившееся от сталинской деспотии, изменится. И оно действительно изменилось, только не так, как он ожидал. Местные начальники, те, кого отец видел своими союзниками, осознали, что они в безопасности, никто их больше не расстреляет и не посадит, и приспособились. На призывы они обращали все меньше внимания, хотя на пленумах и совещаниях исправно аплодировали, регулярно отчитывались в выполнении заданий и планов. Отец взывал к здравому смыслу, к сознательности. Не срабатывало. Справляться с ними становилось все труднее. Отвергнув «страх», державший до того времени их в узде, отец должен был отыскать иной способ обуздания энтропии. Совнархозная реформа дала некоторые положительные
В 1958 году на декабрьском Пленуме отец продолжает поиск, он вновь, но уже более настойчиво говорит о конкуренции, пригрозил, что те, кто не научатся работать с прибылью, в недалеком будущем просто не выживут. Как он на практике собирался внедрять в централизованную экономику подобные взаимоотношения и что делать с теми, кто не научится, отец пока ответить не мог. Однако важно уже то, что такие мысли появились, и отец их обнародовал. Выступлением на декабрьском (1958 года) Пленуме ЦК КПСС, отец как бы подвел итог преобразованиям в экономике, сельском хозяйстве, промышленности, первому и, как ему тогда представлялось, основному этапу реформ. Конечно, еще многое требовалось доделать и переделать, особенно в сфере законодательства. Реформы вообще никогда не заканчиваются, общество изменяется, непрерывно приспосабливаясь к новым условиям существования. Иначе оно обрекает себя на погибель.
Часть 4
Перегруппировка (1959–1961)
1959 год
Возьмем бога за бороду!
9 января 1959 год все газеты на первых полосах опубликовали обязательства рязанцев за год увеличить производство мяса в два раза. Фантастика да и только. Но тогда я над тем, откуда берется мясо, не задумывался и обязательствами не интересовался. А вот что произошло тогда с отцом, я и по сей день не понимаю. Разумеется, ему очень хотелось чуда. Он мог рассчитывать, что мы догоним Америку не в 1970-е годы, как прогнозировали экономисты, а намного раньше. Не в два-три года — этот свой призыв он считал «мобилизующим», но где-то в середине шестидесятых. Но не за один же год!
Я уже повторял и еще раз повторю: народить столько телят в один год никому не под силу. Тогда в ответ на спускаемые начальством нереальные сроки выполнения работ бытовала присказка: «Если собрать вместе девять беременных женщин, младенец не появится через месяц». Отец тоже повторял эту присказку. И блокнот, и ручку он всегда держал под рукой, вечно что-то подсчитывал. Чего стоило проверить, пересчитать самому обязательства рязанцев? Не проверил! Не пересчитал!
Возможно, он догадывался, что обязательства взяты неподъемные, но и как свой лозунг «догнать Америку», счел и их «мобилизующими». Рязанцы поднапрягутся и, даже не выполнив всего, сделают максимум возможного. Все это мои предположения. Я хочу понять его. Не оправдать, а именно понять. И не понимаю.
Представить себе, что вся областная партийная организация и секретарь обкома его обманывают, отец не мог. Это выходило за пределы его представлений об общественной и партийной морали. Мораль же тем временем претерпевала серьезную трансформацию. Секретарь Рязанского обкома Алексей Николаевич Ларионов, будучи по натуре игроком, — в новых, послесталинских отношениях районных властей с Москвой и с ЦК — уже не боялся расправы и считал, что стоит рискнуть и, если повезет, сорвать куш.
Ларионов во власти не новичок, секретарем Рязанского обкома стал в 1948 году. До того, в войну, он возглавлял Ярославский обком, а Юрий Андропов стал при нем главным областным комсомольцем. Из Ярославля Ларионова забрали в ЦК, в Управление по проверке кадров, а уже оттуда перебросили
В Рязани новый секретарь пришелся ко двору, отличался сильным характером и умением разговаривать с людьми, сам увлекался новыми идеями и увлекал за собой других. При Ларионове провинциальная Рязань с ее четырьмя заводишками и захламленными улицами превратилась в современный промышленный и культурный центр. В городе построили крупный нефтеперерабатывающий завод, получили развитие станко— и приборостроение, открыли радиотехнический институт, обновили драмтеатр, заложили лесопарк, благоустроили скверы, отреставрировали старинный кремль, начали строить набережные, проводить газ.
Немудрено, что отец приметил энергичного и сравнительно молодого (моложе его самого на тринадцать лет) секретаря обкома. Приметил, не зная, что ради славы Ларионов готов втереть начальству очки. Все началось еще в 1954 году — тогда он отрапортовал о перевыполнении плана сдачи молока, получил сам и раздал другим государственные награды, а последующая проверка выявила обман.
Однако Ларионов выкрутился. Кто-то наверху его «прикрыл». И дальше Ларионов действовал по той же схеме, делал все для достижения реальных результатов, но если представлялась возможность сорвать банк, блефовал. Игрок — во всем игрок. Как всякого игрока его пьянил успех.
В 1958 году область перевыполнила планы сдачи молока в три раза, отец упомянул рязанцев в докладе Пленуму ЦК, пусть и в ряду других областей. Главное — заметили и наградили Рязань орденом Ленина. В 1959 году Ларионов решил побить рекорд по сдаче государству мяса. На состоявшейся 30 декабря 1958 года областной партийной конференции он предложил в 1959 году сдать мяса в полтора раза больше против утвержденного плана, 75 тысяч тонн. Ничего нереального в обязательствах не было, выполнимость их просчитали заранее: они позволяли и прославиться, и заложить основу будущих успехов.
Как пишет рязанский историк Александр Агарев, Ларионов позвонил Хрущеву и пообещал 1959 год сделать «мясным».
— Молодцы, рязанцы, — отозвался Хрущев. — Вы хорошо сработали по молоку, уверен, что и по мясу сработаете не хуже.
Хрущев и не думал подталкивать Ларионова к увеличению обязательств: полтора плана — куда уж больше. Ларионов о большем пока и не задумывался, иначе и партийную конференцию он бы провел иначе.
На его беду сразу после Нового года в Рязань наведался заведующий сельскохозяйственным отделом Бюро ЦК и РСФСР Мыларщиков, как и Ларионов, человек деловой, но на их общую беду, тоже игрок. Вечером, 2 января, за хорошим ужином они договорились повысить ставки вдвое, сделать не полтора, а три плана. Естественно, без всяких расчетов. Какие расчеты между тостами? На следующее утро Мыларщиков, для больше солидности сославшись на Хрущева и Президиум ЦК, предложил бюро обкома поддержать их с Ларионовым «инициативу». «Инициативу» Ларионов с Мыларщиковым продавили с большим трудом и непонятно зачем. Зато понятно почему — «игроки», кураж.
Когда поздно вечером проголосовали «за», Мыларщиков стал звонить Хрущеву в Минск, где тот проводил совещание и попутно вручал Белоруссии орден Ленина. Хрущева на месте не оказалось, он уехал в театр. Настырный Мыларщиков дозвонился и туда. В ответ на сообщение об удвоении уже без того полуторного плана Хрущев спросил: «А хорошо просчитали?» «Игроки» заверили, что все просчитано, что «у них есть полная уверенность…»
— Ну, тогда давайте, — согласился Хрущев. Закончив разговор с отцом, Мыларщиков перезвонил Сатюкову в «Правду» и, со ссылкой на Хрущева, потребовал, чтобы сообщение об обязательствах рязанцев уже следующим утром появились на первой полосе… На следующий день вся страна узнала, что в Рязани пообещали прирастить за год производство мяса не вдвое, а в 3,8 раза, поставки государству увеличить в 3 раза.