Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы
Шрифт:
Ближе к 1960-м годам Владимир Николаевич по примеру Королева создал из руководителей организаций и ученых, занятых в общих работах, свой Совет главных конструкторов. За этим высокоавторитетным собранием, в котором участвовал не один академик, оставалось право принятия окончательного решения: какое направление одобрить, а какое счесть не заслуживающим внимания.
На его заседаниях нам, молодежи, отводились задние ряды, без всякого права подавать голос. Именно там я уяснил себе, чем генератор идей отличается от просто академика.
Обычно на Совете выступало большинство его членов. Отмалчиваться считалось неприличным. Собирались в новом просторном кабинете генерального конструктора. Владимир Николаевич теперь назывался так. В торце зала, как в прежнем кабинете, висела доска, лежали мелки, уже цветные, их Челомей особенно любил, и всегда чуть влажная тряпка. Плакаты плакатами, а свежие мысли
Как правило, выступления звучали серьезно, обоснованно, прочно стояли на фундаменте накопленных знаний и опыта. Говорили не мальчики. Но это до тех пор, пока очередь не доходила до Челомея. Обычно выдержанный (не произнесет лишнего слова, за исключением взбучек за упущения), Владимир Николаевич у доски преображался. Он, кроша мел, писал формулы, стирал, снова писал, импровизировал на ходу. Начавшийся в сегодняшнем дне разговор вдруг срывался с места и уносил всех в будущее. Словно здесь не деловое совещание, а лекция в Политехническом музее.
Одни мысли захватывали аудиторию, другие казались сомнительными, вряд ли реализуемыми при наших возможностях, третьи отдавали авантюризмом, конечно техническим.
Невольно я ловил себя на мысли: все выступали как люди, а наш…
Через несколько лет все оборачивалось иначе. Казавшиеся незыблемыми своей правильностью доклады безнадежно устаревали, а «бредни» Челомея вдруг становились в ряд лучших достижений ракетной мысли. Многое можно перечислить. Сейчас вспоминается ракетоплан. Через два десятилетия замысел Челомея обрел себя в американском «Шаттле», нашем «Буране». Или противоракетный щит «Таран», который сочли нецелесообразным из-за чрезмерной дороговизны. Он отозвался в американской СОИ. Те же лазеры, те же пучки, зеркала.
Родить идею для Челомея оказывалось куда проще, чем выпестовать ее, довести до серии, позаботиться об удобстве эксплуатации. В этом он уступал Королеву, а в последнем оба не могли тягаться с Янгелем.
Покусившись на космос и баллистику, Владимир Николаевич нарушил границы, установленные между могущественными ведомствами. Смельчаку оставалось либо победить, либо погибнуть. Чтобы понять, вернемся ненадолго в прошлое.
Как рождалась послевоенная ракетная промышленность у нас и в Соединенных Штатах? Начали мы и они с одной отметки.
В Соединенных Штатах ракеты быстро заняли подобающее место в авиационных фирмах. Сначала пристроились скромно в уголке, потом стали завоевывать все новые рубежи. Технологии производства ракет и самолетов по своей сути близки: те же тонкостенные цилиндры. Сделал так — получился фюзеляж, чуть переиначил — вышла ракета. И так во всем: в двигателях, в системе управления, в прочности. Тому, кто умеет делать самолет, ракета по плечу. Задача даже облегчается, не требуется ухищрений с аэродинамикой, отпадает необходимость убирать, зализывать детали. Поставил цилиндр корпуса, сверху конус обтекателя головной части, снизу горшки двигателей — и готово, ни крыльев, ни шасси, ни кабины пилотов.
Авиационные специалисты быстро освоили новую продукцию, не потребовалось переоснащения заводов, затраты, связанные с переходом на производство ракет, оказались сравнимыми с теми, что требуются при замене одного типа самолета на другой.
У нас действовали другие правила. В конце войны и сразу после ее окончания беспилотные летательные аппараты оказались в сфере интересов или, наоборот, незаинтересованности, двух могущественных кланов: авиации и артиллерии.
Тогдашнее руководство авиационной промышленности руками и ногами отпихивалось от «гадкого утенка». Возглавлявший министерскую науку Александр Сергеевич Яковлев, конструктор истребителей ЯК, даже выступил в газете «Правда» с большой статьей, в которой подверг разгрому буржуазную концепцию создания беспилотных автоматических летательных аппаратов. В годы гонений на кибернетику его слова оказались очень созвучными общему фону. Яковлеву вторила резолюция наркома Алексея Ивановича Шахурина: «Ракеты — вне компетенции Наркомата авиационной промышленности, тема относится к Наркомату вооружений».
«Авиаторы» и «пушкари» издавна жили в постоянной борьбе за капиталовложения, за заводы, за или против новых тем и направлений в работе, но главное, за внимание высокого руководства. Организационно они существовали в виде двух наркоматов: авиационной и оборонной промышленности. Начну с авиации. Там заправлял упомянутый выше Шахурин. Он протащил на своих плечах войну, эвакуацию заводов, потери и, наконец, добрался до победы. Тут его карьера закончилась. Сын Сталина Василий, самый молодой советский авиационный генерал, нажаловался отцу: наши самолеты хуже американских. Он сказал правду. Сталин отреагировал привычно. Шахурина
О том, как создавались во время войны новые самолеты, мы знаем очень немного. [47] В основном из книги Яковлева, где он описывает перипетии своей жизни. Знаем еще, что многие авиаконструкторы, в том числе Туполев, сидели. И кое-что еще. Известно, что всю войну любимец Сталина, конструктор прославленных «яков» цепко держал в своих руках все разработки новых самолетов. Как рассказывали старожилы, сам Шахурин побаивался своего заместителя. О тех годах ходило много слухов. О Яковлеве рассказывали странные истории, сначала шепотом, затем, в период первой оттепели, погромче. О невинно арестованных по представлениям вхожего к Самому всесильного замнаркома рассказывал отцу Туполев. Отец приказал проверить факты. Они подтвердились. Никаких мер по отношению к Яковлеву не предприняли, хотя и раздавались голоса, требовавшие возмездия. Отец лучше других представлял себе, сколько людей вольно или невольно участвовали в сталинской мясорубке. Он был против охоты на доносчиков, охранников и других подручных палачей. За исключением особо зверствовавших. А кто выделит этих «особо»? Отец боялся сведения счетов, мести, не раз повторял, что так легко развязать новую кровавую бойню, из которой мы не сможем выбраться. Проблема сложная. В глобальном плане отец, по всей вероятности, прав, но такого решения никогда не приемлет сын, у которого пепел его сожженного отца стучит в сердце.
47
Эти слова написаны в 1991 году. Теперь мы знаем много, очень много, но я решил ничего из написанного ранее не менять.
Яковлева не тронули, но отец с тех пор относился к нему с плохо скрываемым отвращением. Он оказался единственным из конструкторов такого ранга, ни разу не побывавшим у отца в гостях на даче ни под Москвой, ни в Крыму. Не помню, принимал ли его отец вообще. Яковлев платил отцу той же монетой.
На посту наркома арестованного Шахурина сменил его заместитель Дементьев. Человек, до тонкостей изучивший не только авиационное производство, но и неписанные правила поведения там, в опасной близости от Кремля, где рукой подать и до Лубянки. Особую осторожность он проявлял в вопросах новой техники.
Так как же произошел раздел?
Крылатые и зенитные ракеты отходили к авиации, по всем статьям это тот же самолет. На баллистические же объявился иной претендент. Энергичному и честолюбивому молодому наркому оборонной промышленности Дмитрию Федоровичу Устинову было мало пушек, прославивших его ведомство в войну.
Какая главная задача артиллерии? Забросить снаряд как можно дальше, зарядив в него как можно более разрушительный заряд. Для этого увеличивают калибры, удлиняют стволы, идут на другие ухищрения. И за все приходится дорого платить, и не только деньгами, — пушки начинают весить десятки и сотни тонн. Перевозить их с места на место становится почти невозможно, уходят недели на установку и сборку орудий, требуются специальные железнодорожные эшелоны для транспортировки и сотни людей обслуги. Устинов понимал, что тяжелая артиллерия приблизилась к пределу своих возможностей. В баллистической ракете он нашел спасение. Она просто во много раз увеличенный артиллерийский снаряд, не нуждающийся в стволе. К тому же вооруженцы уже делали ракеты, прославившиеся в войну «катюши». В результате баллистические ракеты у нас приписали к артиллерии. О технологических тонкостях производства нарком не заикался. Я не знаю, как конкретно принималось решение. А вот за аргументацию я ручаюсь. Все это не раз слышал и от самого Устинова, и от его людей калибром поменьше. Неверный первый шаг повлек за собой фантастические затраты. Практически на пустом месте создавалась параллельно с авиацией новая отрасль промышленности: исследовательские институты, материаловедение, двигателестроение, приборостроение, конструкторские бюро и заводы, заводы, заводы. Счет пошел на десятки и сотни миллиардов рублей. Бывшие мастера-пушкари осваивали незнакомые технологические процессы, учились, ошибались, в муках открывали давно открытое. А за забором в соседнем ведомстве подобные предприятия давно существовали и, в меру сил, успешно работали. Они могли решить и новые задачи, выполнить новые заказы. Наверное, потребовалось бы что-то усилить, кого-то расширить, кого-то перепрофилировать. Но не строить же заново? Но кто станет обращаться к соседям?