Никодимово озеро
Шрифт:
Сергея это в любом случае устраивало, тем более что Алена уже тянула его от бывшей усадьбы.
– Вернетесь — ждите нас в гости! — пообещал Владислав,
А Павел вспомнил про лодку:
– Ты хоть вечером нас домой перебрось! Не забудешь?
Сергей понял, что лодку он сегодня не увидит.
Когда отошли шагов на двадцать, Алена, пользуясь тем, что Николай и Галина поотстали, предупредила:
– Один ты больше никуда не пойдешь. Понял? То ли утонул, то ли еще что...
Сергей хмыкнул, не найдя другого
– Где вы их подобрали, Сережа? — испуганно затараторила Галина, пристраиваясь по левую руку от Сергея. — Шайка какая-то! Один другого нахальней!
Николай со злополучными язями на хворостине шел сзади. Язи приобрели на солнце какой-то отечный, малосъедобный вид.
* *
*
Николай и Галина обосновались на лавочке у дома, от предложения Алены пообедать отказались, предоставив Алене и Сергею возможность побыть вдвоем, тем более что под этим удобным предлогом они сами оставались наедине.
Пока шли через кедровник, Сергей, отвечая Галине, рассказывал про заимку, где побывал из любопытства, о каждом из трех ее теперешних постояльцев: как познакомились, как оказалось, что следом за ним пришли на пепелище. Врать ему не было нужды.
Дома Алена сообщила в пространство, что Галина теперь все время будет около Лешки...
Сергей сидел у стола, переводя взгляд за Аленой, шагавшей из одного угла комнаты в другой, и никак не среагировал на ее сообщение.
– Что их тянет туда? — спросила Алена.
А он вспомнил недавний эпизод, свидетелем которого случайно оказался, и невольно съязвил в ответ:
– Любовь...
Алена остановилась напротив и долго откуда-то издалека смотрела на него.
– Любовь тянет... — мрачно повторил Сергей, раскаиваясь, что задел эту тему.
Алена отошла к окну, через которое Сергей уходил ночью в Южный, и стала глядеть на улицу.
В ожидании, пока это надоест ей, Сергей подумал, что с Аленой ему всегда проще на людях — там она хоть прикидывается тихоней, а с глазу на глаз он никогда не может предугадать, что ждать от нее в следующую минуту...
– Будешь обедать, Алена? (Она кивнула, не оборачиваясь.) Запсихуют... — напомнил Сергей.
Алена ответила тусклым голосом:
– Ничего с ними не случится...
Сергею стало жалко ее.
– Там, на заимке, Алена, был еще один человек...— Она медленно обернулась. — Они говорят, что он приехал раньше всех, раньше Гены. А в пятницу вечером исчез. Вроде захватил чужой плащ — и больше его не видели. А работает в двух шагах от Гены, в Белогорске. Зачем ему воровать у соседа? И я тебе скажу: все они что-то знают. Все! Галька тоже.
Алена отошла от окна к двери, у порога остановилась.
– Сейчас, когда я смотрела, из-за угла выходил Николай. Глянул во двор и на окошки.
Сергей прыгнул к окну.
– Вот гад!
– Давай обедать, Сережка... — сказала Алена и ушла в кухню.
Принесла в Лешкину комнату
И, пока ели, не глядя друг на друга, думали каждый о своем.
К борщу Алена едва притронулась, нехотя, без аппетита прожевала кусочек колбасы, потом намешала варенья в холодный чай и стала наблюдать за Сергеем. Хот не выдержал:
– Чего ты смотришь?
– Наелась. Талию берегу, — ответила Алена.
– Ну береги...
Она промолчала. Не спросясь, подлила ему борща. А потом, когда он взялся за бутерброд, сказала:
– Можно тебе один вопрос?
– Смотря какой.
– Тебе Галина нравится?
Сергей поперхнулся.
– Как женщина, — уточнила Алена.
– Вот еще! — фыркнул Сергей. — Там и глядеть-то не на что.
– А фигурка у нее...
– Придави ногтем — только щелкнет! Ее надо под микроскопом разглядывать. Левша — и тот не подковал бы!
Алена вздохнула.
– Врешь ты, Сережка. Она хорошенькая. И обаятельная. И ласковая. И женственная. Потому ты врешь.
– Хорошенькие котята бывают! — разозлился Сергей. — А насчет обаятельности, так это чтобы в любую дырку, что ли, пролезть? Ручки, губки там — все как нарошное! — Истины ради добавил: — Одни глаза разве...
– Глаза — это она атропин капает.
– Ч-что? — переспросил Сергей. — Лекарство?
– Ну да, — сказала Алена, — чтобы блестели. Не видел, у нее зрачки расширенные?
Сергей, хмыкнув, пододвинул к себе банку с вареньем.
– До вас только доберись — ничего своего не окажется... Может, и ты капаешь?
– А у меня что — блестят?
Сергей поглядел на ее зеленоватые, в крапинку глаза, на младенчески-чистые белки с просинью и не ответил.
Пока Алена убирала посуду, он стоял у окна, наблюдая из-за занавески. Пора было выходить.
Но, закончив уборку, Алена подсела к столу и, тревожно сдвинув брови, надолго задумалась, подперев голову кулаками, словно впереди у нее была вечность и никто не поджидал их за воротами.
– Может, все-таки пойдем, Алена?
– Сережка... Я вот перед отъездом читала о Бухенвальде. Как убивали там, мучили... И я все время думала...
Честно говоря, Сергей не предполагал, что Алена может задумываться над подобными вещами. И минуту назад готов был поклясться, что до прошедшей ночи она вообще подолгу не задумывалась ни над чем.
А она продолжала:
– Когда читала, мне показалось, что смерть может стать чем-то обыкновенным: как дождь, снег... Ведь нет, Сережка! Правда? Это страшно. Это надо заранее, что ли, умереть? Ходить еще, а уже быть мертвым. Я сегодня целый день думала... Умереть можно за что-то... Когда война, когда нельзя иначе. А если убивают теперь?.. У меня, Сережка, по коже вот здесь, — показала между лопаток, — мурашки бегают. От злости, понял?..